Неожиданно оба перестали смеяться. Губы их были так близко, что дыхание смешивалось, и в глазах Луизы было что-то такое, чего он раньше никогда не видел. Чувство, которое он заметил, исчезло и сменилось ужасом. Джим знал, что все слуги наблюдают за ними.
Он с усилием выпустил ее руку и отступил, но теперь смеялся беззвучно.
– Берегись, девчонка. В следующий раз холодная дыня окажется у тебя за шиворотом.
Луиза едва не заплакала. Положение спас Баккат, который начал передразнивать их схватку. Он хватал куски дыни и бросал в Заму. К нему присоединились возчики и погонщики, во всех направлениях летали дыни. В этом шуме Луиза незаметно ускользнула в свой фургон. А когда вышла, на ней было свежее платье, и волосы аккуратно убраны длинными локонами.
– Хочешь поиграть в шахматы? – спросила она, не глядя Джиму в глаза.
Он поставил ей мат в двадцать ходов, потом удвоил счет. И подумал: нарочно она поддается, или просто что-то ее отвлекает?
На следующее утро Джим, Луиза и Баккат выехали из лагеря до рассвета, прихватив завтрак с собой в седельных сумках. Через час после выхода они остановились, чтобы напоить лошадей, и перекусили у небольшого ручья, вьющегося между лесистыми холмами у них на пути.
Они сидели друг напротив друга на поваленных стволах. Молчали и не смотрели в глаза друг другу. Воспоминание о том мгновении вчерашнего дня было еще живо в памяти, и разговор получался принужденным и чрезвычайно вежливым. После еды Луиза отнесла посуду к ручью, чтобы вымыть, а Джим оседлал лошадей. Когда она вернулась, он помедлил, прежде чем помочь ей сесть на Трухарт. Она поблагодарила его более подчеркнуто, чем требовала эта мелочь.
Они поехали в холмы, Баккат первым, на Холодке. Добравшись до вершины, он развернул лошадь и поскакал назад, лицо его было искажено каким-то сильным чувством, а речь стала почти нечленораздельной.
– В чем дело? – крикнул Джим. – Что ты увидел?
Он схватил Бакката за руку и едва не сдернул с седла.
Баккат наконец обрел дар речи.
– Дхловул! – крикнул он, словно в сильной боли. – Много-много!
Джим бросил свой повод Баккату, вытащил из футляра мелкокалиберное ружье и соскользнул с седла. Он понимал, что нельзя показываться на фоне неба, и остановился чуть ниже вершины, чтобы приготовиться. От возбуждения у него сдавило грудь, он едва дышал. Сердце, казалось, готово было выпрыгнуть изо рта. Однако у него хватило здравого смысла проверить направление ветра: он подобрал несколько сухих листьев, размял их в пальцах и посмотрел, куда несет кусочки. Ветер подходящий.
Неожиданно он почувствовал, что Луиза рядом с ним.
– Что случилось, Джим?
Она не поняла, что сказал Баккат.
– Слоны!
Джим едва мог произнести это волшебное слово.
Она мгновение смотрела на него, потом ее глаза вспыхнули, как солнечный луч в голубом сапфире.
– О Джим! Покажи!
Даже в охватившем его смятении он был благодарен Луизе: он мог поделиться с ней радостью, она рядом; в глубине души он знал, что она всегда будет рядом.
– Пойдем, – сказал он, и она самым естественным образом взяла его за руку. Несмотря на все, что произошло между ними, этот доверчивый жест поразил его. Держась за руки, они поднялись на вершину и с нее посмотрели.
Под ними лежала обширная впадина, обрамленная холмами. Она была покрыта свежей растительностью, пошедшей в рост после дождей: прежняя сгорела в сухой сезон. Зеленая, как английский газон, а по ней разбросаны высокие деревья махобахоба и колючие кусты.
И по всему дну этой чаши – в одиночку и небольшими группами – сотни слонов. Для Джима, который много раз и по-разному представлял себе первую встречу с ними, явь превзошла всякую фантазию.
– Милосердная Мария! – прошептал он. – Боже, милосердный Боже!
Луиза почувствовала, как дрожит в ее руке его рука, и сильнее сжала ее. Она поняла, что этот момент определяет его будущее, и неожиданно почувствовала гордость оттого, что она рядом, разделяет этот миг с ним. Это ее место: она словно нашла, где должна находиться.
Джим со своего наблюдательного поста видел, что большинство групп состоит из самок и детенышей. Их серые скопления походили на гранитные рифы, и форма стад менялась очень медленно: группы сходились и расходились. В этом море отдельно, отчужденно, стояли крупные самцы – массивные темные фигуры, доминирующие над окружающим и уверенные в своем могуществе.
Ниже Джима и Луизы стояло такое животное, по сравнению с которым остальные казались незначительными. Возможно, виновато было освещение, но этот слон казался темнее остальных. Уши его были расправлены, как паруса корабля, и он лениво помахивал ими. При каждом движении солнце падало на большие изогнутые бивни, и его лучи отражались, как от зеркала. Один раз самец опустил хобот, набрал у ног пыли и бросил светлым облаком на голову и плечи.
– Какой большой! – прошептала Луиза. – Не думала, что они могут быть такими.
Ее голос вывел Джима из транса, вызванного удивлением, и он оглянулся на следовавшего за ними Бакката.
– Со мной только мелкокалиберное ружье.
Два четырехфунтовых немецких ружья Джим оставил в фургоне. Слишком тяжелое и неуклюжее оружие, чтобы носить его с собой; пережив множество разочарований, Джим никак не ожидал встретить сегодня слонов, тем более в таком количестве. Теперь он сожалел о своей ошибке и понимал, что глупо использовать лондонское ружье против животного в такой броне мышц и сухожилий, с такими массивными костями. Лишь большая удача позволит маленькой пуле попасть в жизненно важные органы.
– Поезжай назад, Баккат, гони Холодка во весь опор, и привези мне два больших ружья, фляжку с порохом и оружейный пояс.
Не успел Джим договорить, как Баккат оказался в седле и галопом поскакал вниз по холму. Джим и Луиза не смотрели ему вслед, они поползли вперед, прячась за низким кустарником, чтобы их не было видно на фоне неба. На склоне они нашли купу колючих акаций, которая давала укрытие, и устроились среди пушистых ветвей и желтых цветов, усевшись рядом. Джим направил подзорную трубу на большого самца.
А когда увидел увеличенного линзами слона, ахнул от удивления, глядя на длину и толщину бивней. И хотя не насладился зрелищем в полной мере, передал трубу Луизе. Теперь она научилась хорошо ею пользоваться и направила прибор на огромное животное. Но через несколько минут ее внимание привлекли проделки слонят чуть подальше: они с писком гонялись друг за другом по лесу.
Видя, что Луиза отвлеклась от патриарха, Джим хотел отобрать у нее трубу и продолжить разглядывать самца. Но увидел, с какой нежной улыбкой она смотрела на игры малышей, и сдержался. Это свидетельствовало о глубине его чувства к ней: Джим был одержим охотничьей страстью, и его сердце сильно билось в предвкушении погони.
