У одного из них была перевязана рука, а бледное лицо говорило о плохом самочувствии. Другой выглядел веселым.
– Бегом, Вилсон, мы не должны опоздать на поезд… Ох, Вилсон, я никогда не забуду эти десять дней!
– Да и я тоже.
– О, какие прекрасные сражения!
– Великолепные.
– Так, только иногда маленькие неприятности…
– Совсем маленькие.
– И наконец – триумф. Люпен арестован! Голубой бриллиант найден!
– Моя рука сломана.
– Когда речь идет о таких успехах, что значит сломанная рука!
– Особенно моя.
– Да, да! Вспомните, Вилсон, именно в тот момент, когда вы были у аптекаря и героически переносили страдания, я обнаружил нить, выводящую из тьмы.
– Какой счастливый случай!
Двери купе уже закрывались.
– Проходите, пожалуйста. Поторопитесь, господа.
Носильщик поднялся по лестнице в пустое купе и положил багаж в сетку, а Шолмс пока заводил несчастного Вилсона.
– Да что с вами? Когда же это закончится! Поторапливайтесь, старина!
– Дело не в том, что я не тороплюсь…
– А в чем?
– Я владею только одной рукой.
– И что? – воскликнул Шолмс. – Тоже мне проблемы! Можно подумать, только вы в таком положении! А однорукие, настоящие однорукие? Ладно, всякое бывает. – Он протянул носильщику монетку в пятьдесят сантимов. – Спасибо, друг мой. Возьмите.
– Благодарю, господин Шолмс.
Англичанин присмотрелся: перед ними стоял Арсен Люпен.
– Вы… Вы… – только и смог пробормотать он.
А Вилсон принялся размахивать здоровой рукой, словно желая продемонстрировать свою силу, и воскликнул:
– Вы… Вы… Но вас же арестовали! Шолмс рассказал мне… Когда он расстался с вами, вас окружали Ганимар и тридцать полицейских…
Люпен сложил руки на груди и с негодованием заявил:
– Вы полагали, что я отпущу вас, не простившись? После столь чудесных дружеских отношений? Это было бы невежливо. За кого вы меня принимаете?
Раздался свисток паровоза.
– Ладно, я не в обиде. Вы запаслись всем необходимым? Табак, спички… да, и вечерние газеты? Там вы найдете подробности о моем аресте – своем последнем подвиге, мэтр. А теперь прощайте, рад был с вами познакомиться. В самом деле рад! Если я вам понадоблюсь, то буду счастлив… – Он спрыгнул на перрон и закрыл дверцу. – Прощайте, – снова сказал он. – Прощайте, я буду писать вам. А вы мне, не так ли? Как ваша рука, господин Вилсон? Жду новостей от вас обоих, хотя бы иногда отправляйте открытку по адресу: Париж, Люпену… Этого будет достаточно. И не нужно наклеивать марку. Прощайте, до скорого…
Часть вторая
Еврейская лампа
Глава 1
Херлок Шолмс и Вилсон сидели по сторонам большого камина, вытянув ноги к приятному теплу газовой горелки.
Трубка Шолмса – короткая трубка из вереска с серебряным кольцом – погасла. Он вытряхнул пепел, снова набил трубку, закурил, поправил полы халата и принялся делать длинные затяжки, выпуская из трубки летящие к потолку маленькие колечки дыма.
Вилсон смотрел на него. Так собака, которая лежит, свернувшись клубочком на ковре, смотрит на хозяина, не мигая, с надеждой ловя каждое его движение. Прервет ли молчание хозяин? Раскроет ли он тайну своих нынешних раздумий, допустит ли в царство своих мыслей, вход в которое, похоже, всем запрещен?
Шолмс молчал.
Вилсон отважился:
– Спокойное нынче время. Ни одного дельца, которое мы могли бы раскрыть.
Шолмс молчал все ожесточеннее, а кольца дыма все клубились и клубились, и любой другой человек, кроме Вилсона, понял бы, что Шолмс испытывает огромное наслаждение и удовлетворение в часы, когда мозг полностью свободен от всяких мыслей.
Вилсон встал и подошел к окну.
На унылой улице на дома с унылыми фасадами с темного неба лил злой дождь. Проехал кеб, другой… Вилсон занес их номера к себе в записную книжку. Никогда не знаешь, а вдруг пригодится?
– Смотрите, – закричал он, – почтальон!
Вскоре вошел человек в сопровождении слуги.
– Два заказных письма, сэр. Будьте любезны расписаться.
Шолмс отметился в журнале, проводил почтальона до двери и, вернувшись, вскрыл одно из писем.
– У вас очень довольный вид, – отметил Вилсон.
– В этом письме весьма интересное предложение. Вы только что хотели заняться делом, так вот оно. Читайте…
Вилсон прочитал:
«Сэр, зная о вашем опыте, обращаюсь к вам за помощью. Я стал жертвой серьезной кражи. Было проведено расследование, но поиски, как мне кажется, никогда не закончатся.
Посылаю вам газеты, из которых вы узнаете о деле. Если вы согласитесь за него взяться, я предоставляю свой дом в ваше распоряжение и прошу внести в прилагаемый чек с моей подписью сумму, которую вам будет угодно назначить в качестве издержек на дорогу.
Соблаговолите телеграфировать о своем решении. Примите уверения в моем величайшем почтении.
Барон Виктор д’Эмблеваль, улица Мюрилло, 18»
– Ну вот, – воскликнул Шолмс, – вырисовывается интересное дело… небольшое путешествие в Париж, так почему бы и нет, черт возьми? С момента знаменитого поединка с Арсеном Люпеном у меня не было повода туда вернуться. Я не прочь увидеть столицу мира при более спокойных обстоятельствах.
Он разорвал чек на четыре части и, пока Вилсон, чья рука еще не обрела прежней гибкости, высказывал нечто печальное в адрес Парижа, вскрыл следующий конверт.
Он раздраженно взмахнул рукой и нахмурился, читая письмо. Затем, скомкав бумагу, раздраженно бросил ее на пол.
– Что? Что случилось? – растерянно воскликнул Вилсон.
Он поднял скомканную бумагу и, удивляясь все больше и больше, прочитал:
«Дорогой мэтр, вы знаете, как я восхищаюсь вами и какой интерес проявляю к вашей деятельности. Так вот, поверьте мне, не стоит заниматься делом, в котором Вас просят участвовать. Ваше вмешательство приведет к множеству неприятностей, все усилия сведутся к плачевному результату, и вы будете вынуждены публично признаться в своем поражении.
От всей души желаю вам избежать такого унижения. Заклинаю вас во имя связывающей нас дружбы оставаться спокойно у своего очага.
Мои наилучшие пожелания господину Вилсону и вам, дорогой мэтр.
Мое почтение, преданный вам Арсен Люпен»
– Арсен Люпен… – в замешательстве повторил Вилсон.
