– Ну, что я вам говорил, господин барон? По сути, мне не надо было соглашаться… Мне так стыдно…
Вытащив из кармана ключи, он вошел в галерею.
На стульях, сгорбившись, спали помощники Ганимара.
– Разрази меня гром! – рявкнул инспектор.
И в тот же миг барон закричал:
– Мои картины! Мой сервант!
Он, задыхаясь, что-то бормотал, показывая дрожащей рукой на пустые места, на голые стены, где виднелись гвозди и висели ставшие бесполезными шнуры. Исчезла картина Ватто! Были украдены полотна Рубенса! Гобелены были сняты! Витрины лишились своих драгоценностей!
– Мои канделябры в стиле Людовика XVI! Подсвечник эпохи Регентства! А Мадонна XII века!
Барон, обезумевший, впавший в отчаяние, бегал из угла в угол. Он вспоминал цены, которые заплатил за свои сокровища, подсчитывал понесенные убытки, складывал цифры, и все это как-то вперемешку, бормоча под нос неразборчивые слова, незаконченные фразы. Он дрожал и судорожно изгибался. Он чуть с ума не сошел от ярости и боли. Он был похож на разорившегося человека, которому не осталось ничего другого, кроме как застрелиться.
Единственное, что немного утешало барона, так это вид оторопевшего Ганимара. В отличие от барона, инспектор застыл на месте. Он словно оцепенел. Обводя комнату рассеянным взором, он размышлял. Окна? Закрыты. Дверные замки? Не взломаны. Ни одной дыры на потолке. Никакого пролома в полу. Всюду царил совершенный порядок. Кража была совершена методично, в соответствии с логичным, безжалостным планом.
– Арсен Люпен… Арсен Люпен… – бормотал Ганимар.
Внезапно он набросился на своих помощников и в ярости принялся толкать их и трясти, осыпая проклятиями. Но они не просыпались!
– Черт возьми! Разве это случайно? – не мог успокоиться он.
Нагнувшись над дюжими парнями, Ганимар начал внимательно рассматривать их. Они спали, но каким-то неестественным сном.
– Их усыпили, – сказал он.
– Но кто?
– Он, черт возьми! Или шайка, которую он возглавляет. Это его стиль. Хищника по когтям видно.
– В таком случае, я проиграл. Ничего не поделаешь.
– Ничего не поделаешь.
– Но это ужасно, чудовищно!
– Подайте жалобу.
– Зачем?
– Черт возьми! Хотя бы попытайтесь… У правосудия есть возможности.
– Правосудие! Да это по вам видно… Даже сейчас, когда нужно искать улики, пытаться что-нибудь обнаружить, вы даже не шевелитесь.
– Обнаружить что-то, имея дело с Арсеном Люпеном?! Нет, уважаемый, Арсен Люпен не оставляет следов! С Арсеном Люпеном никаких случайностей просто не может быть! Я вот все думаю, уж не сознательно ли Арсен Люпен позволил мне арестовать себя?
– Значит, я должен отказаться от своих картин, от всего! Но он украл жемчужины моей коллекции. Я отдам состояние, чтобы их вернуть. Если с ним нельзя ничего сделать, пусть он назовет свою цену!
Ганимар пристально посмотрел на барона.
– Разумные слова. Вы не заберете их назад?
– Нет, нет и нет. Да и зачем?
– Мне в голову пришла одна мысль.
– Какая мысль?
– Мы обсудим ее, если следствие зайдет в тупик. Только ни слова обо мне, если хотите, чтобы я одержал победу. – И он сквозь зубы добавил: – К тому же мне нечем гордиться.
Оба помощника постепенно приходили в себя. Они выглядели одурманенными, только что очнувшимися от гипнотического сна. С удивлением открыв глаза, они пытались понять, что происходит. Ганимар принялся их расспрашивать, но они ничего не помнили.
– Но ведь должны же вы были кого-то видеть!
– Нет.
– Вспоминайте!
– Нет, нет, нет.
– Вы что-нибудь пили?
Они задумались, потом один из них ответил:
– Да, я выпил немного воды.
– Из этого графина?
– Да.
– Я тоже, – добавил второй.
Ганимар понюхал воду, попробовал ее на язык. У воды не было ни специфического запаха, ни особенного вкуса.
– Ну, – произнес Ганимар, – мы просто теряем время. За пять минут невозможно решить проблемы, созданные Арсеном Люпеном. Но, черт возьми, клянусь, я достану его! Он бросает мне вызов. Я принимаю его!
В тот же день барон Каорн подал жалобу, обвинив в квалифицированной краже Арсена Люпена, находящегося в тюрьме Санте!
Барон пожалел о поданной жалобе, едва увидел Малаки, отданный во власть жандармов, прокурора, судебного следователя, журналистов, всех любопытных, которые находились всюду, где их вообще не должно было быть.
Дело взбудоражило общество. Кража произошла при особенных обстоятельствах, а имя Арсена Люпена настолько возбуждало воображение, что самые невероятные истории мгновенно заполнили страницы газет, причем читатели верили им всем сердцем. Первое письмо Арсена Люпена, опубликованное в «Эко де Франс», – так и не было установлено, кто передал его газете, – то самое письмо, в котором барона Каорна дерзко предупреждали о нависшей над ним угрозе, вызвало всеобщее волнение. Выдвигались самые невероятные гипотезы и предположения. Разумеется, вспомнили о знаменитом подземном ходе. И прокуратура, поддавшись общим настроениям, начала расследование в этом направлении.
Замок тщательно обыскали, внимательно простучав каждый камень, изучив все деревянные панели и камины, рамы зеркал и потолочные балки. При свете факелов жандармы спустились в огромное подземелье, где в былые времена сеньоры Малаки хранили свои припасы. Не забыли даже о подводной скале. Все напрасно! Никаких намеков на существование подземного хода – которого, вероятно, просто не было!
Хорошо, возражали скептики, но мебель и картины не могут исчезнуть, словно привидения. Их выносят через двери и окна, а люди, которые этим занимаются, тоже входят и выходят через двери и окна. Что это за люди? Как они проникли в замок? Как они вышли оттуда?
Прокуратура Руана, признавшись в собственной несостоятельности, обратилась за помощью к парижским полицейским. Господин Дюдуа, начальник Сюрте, прислал лучших сыщиков и даже сам провел два дня в Малаки. Но и ему не удалось ничего выяснить.
Ганимар молча выслушал указания своего начальника, а потом, покачав головой, заявил:
– Думаю, мы на ложном пути и напрасно обыскиваем замок. Решение находится в другом месте.
– Где же?
– У Арсена Люпена.
– У Арсена Люпена?! Но в таком случае вы должны признать, что это он совершил кражу.
– Я это допускаю. Более того, я в этом совершенно уверен.
– Послушайте, Ганимар, но это глупо. Арсен Люпен сидит в тюрьме.
