Шолмс пожал плечами.
Люпен продолжал:
– Сами понимаете, учитывая обстоятельства и зная заранее, что вы будете стремиться в бой тем яростнее, чем больше я буду стараться избежать его, мне было даже приятно сыграть с вами партию, исход которой предопределен, так как все козыри у меня в руках. И я хотел сделать нашу встречу как можно более шумной, чтобы о вашем поражении стало известно всем и никакая другая графиня де Крозон и никакой другой барон д’Эмблеваль не пытались с вашей помощью противостоять мне. Но не надо усматривать в этом, мой дорогой мэтр… – Он снова замолчал и, делая вид, что держит в руках бинокль, принялся осматривать берега. – Проклятие! Они наняли отличную лодку, прямо-таки военный корабль. Вот они уже налегли на весла. Еще минут пять, и они возьмут нас на абордаж. Тогда я пропал! Господин Шолмс, дам вам совет: вы бросаетесь на меня, связываете и отдаете в руки правосудия моей страны. Вам нравится такая программа? Если только мы не потерпим кораблекрушения – в таком случае нам остается только писать завещание. Ну, что вы думаете?
Их взгляды встретились. На этот раз Шолмс понял смысл манипуляций Люпена: тот пробил дно лодки. Вода поднималась. Оба и не пошевелились.
Когда вода поднялась выше щиколоток, англичанин достал кисет с табаком и закурил.
Люпен продолжил:
– Мой дорогой мэтр, примите это всего лишь как смиренное признание моего бессилия перед вами. Преклоняясь перед вами, я соглашаюсь только на те баталии, где победа будет за мной, и избегаю тех, где место сражения выбираю не я. Это означает, что я признаю Херлока Шолмса единственным врагом, которого боюсь, и не скрываю своего беспокойства, когда он стоит на моем пути. Вот, дорогой мэтр, что я хотел сказать вам, потому что судьба оказывает мне честь беседовать с вами. Я жалею лишь об одном: что эта наша беседа происходит в месте, где мы принимаем ножную ванну. Признаюсь, ситуации недостает торжественности… Да что я говорю «ножная ванна»! Скорее, сидячая ванна!
В самом деле, вода уже доходила до уровня скамьи, на которой они сидели, а лодка все погружалась и погружалась.
Невозмутимый Шолмс, казалось, сосредоточился на созерцании неба. Ни за что на свете он не согласился бы показать этому человеку, постоянно подвергающемуся опасности, окруженному толпой, преследуемому сворой полицейских и сохраняющему при этом бодрость духа, ни за что на свете он не согласился бы выказать Люпену даже малейшего признака волнения.
Всем своим видом оба как будто говорили: «Что тут такого? Неужели мы будем волноваться из-за подобных пустяков? Разве не каждый день мы тонем в реке? Можно ли обращать внимание на такие мелочи?» Один из них о чем-то болтал, другой размышлял. И оба под одинаковой маской беспечности скрывали страшный удар, нанесенный по их самолюбию.
Еще минута – и они должны были пойти ко дну.
– Главное, – сформулировал Люпен, – знать, утонем ли мы до или после появления стражей правопорядка, вот в чем дело. Потому что речь даже не идет о кораблекрушении. Мэтр! Это торжественный час для составления завещания. Я завещаю все свое состояние Херлоку Шолмсу, английскому гражданину, с тем чтобы он… но, боже мой, пусть же они поторопятся, эти стражи правопорядка! Отважные ребята! Приятно на них посмотреть. Как слаженно они гребут веслами! Смотрите-ка, да это же бригадир Фоланфан! Браво! Затея с военным кораблем великолепна. Я буду ходатайствовать перед вашим начальством, бригадир Фоланфан. Вы хотели бы получить медаль? Договорились, считайте, что она у вас в кармане. А ваш товарищ Дьези, где же он? На левом берегу, не так ли, среди сотни местных жителей? Получается, если нам удастся избежать кораблекрушения, то на левом берегу меня встретят Дьези и его свита, или же на правом берегу – Ганимар и население Нейи. Тягостная дилемма…
Лодку закрутило, она начала вращаться, и Шолмсу пришлось ухватиться за уключину весла.
– Мэтр, – произнес Люпен, – умоляю вас снять сюртук. Вам легче будет плыть. Нет? Вы отказываетесь? Тогда и я наброшу свой. – Он натянул сюртук, застегнул его на все пуговицы, как Шолмс, и вздохнул: – Трудный же вы человек! Как жаль, что вы упорствуете насчет этого дела… Конечно, вы продемонстрируете все свои возможности, но только впустую! Вы просто понапрасну растрачиваете свою гениальность…
– Господин Люпен, – произнес Шолмс, прерывая наконец свое молчание, – вы слишком много говорите и частенько грешите избытком доверчивости и легкомыслием.
– Упрек суров.
– Вот так, сами того не ведая, всего минуту назад вы предоставили мне сведения, которых недоставало.
– Неужели вам недоставало каких-то сведений, а вы не обмолвились мне об этом?!
– Я ни в ком не нуждаюсь. Ровно через три часа я сообщу разгадку господину и госпоже д’Эмблеваль. Вот единственный ответ…
Он не успел закончить, как лодка пошла ко дну, увлекая их за собой. Потом она вдруг всплыла и перевернулась вверх дном. С обоих берегов раздались крики, потом наступила тревожная тишина, затем снова выкрики: один из тонувших вынырнул.
Это был Херлок Шолмс.
Отличный пловец, он мощными движениями греб к лодке Фоланфана.
– Смелее, господин Шолмс, – прокричал бригадир, – мы здесь! Не сдавайтесь! Им мы займемся потом, мы держим его. Давайте… еще небольшое усилие, господин Шолмс… хватайтесь!
Англичанин ухватился за брошенный канат. Когда он забирался на борт, чей-то голос окликнул его сзади:
– Дорогой мэтр, черт меня подери, вы узнаете ее, разгадку. Я даже удивляюсь, почему вы до сих пор ее не нашли. И что потом? Что вам это даст? Именно тогда вы и проиграете!
С комфортом усевшись на перевернутой лодке и не переставая разглагольствовать, Арсен Люпен сопровождал свою речь торжественными жестами, словно надеясь убедить собеседника.
– Поймите же, дорогой мэтр, ничего тут не поделаешь, совершенно ничего… вы находитесь в жалком положении человека…
Фоланфан прервал его:
– Сдавайтесь, Люпен.
– Вы – грубиян, бригадир Фоланфан, и прервали меня на полуслове. Так вот, я говорил…
– Сдавайтесь, Люпен.
– Дьявол вас забери, бригадир Фоланфан, сдаются только тогда, когда находятся в опасности. Полагаю, вы не будете утверждать, что я подвергаюсь хотя бы минимальной опасности?
– Последний раз, Люпен, предлагаю вам сдаться.
– Бригадир Фоланфан, вы же не собираетесь убить или хотя бы ранить меня – настолько вы опасаетесь, что я ускользну. А если, по чистой случайности, ранение окажется смертельным? Подумайте хорошо, несчастный! Подумайте о старости, отравленной угрызениями совести!
Раздался выстрел.
Люпен пошатнулся, ухватился за лодку, а потом отпустил ее и исчез.
Было ровно три часа, когда все это случилось. Точно в шесть, как и обещал, Херлок Шолмс, облаченный в слишком короткие брюки и слишком узкий пиджак, позаимствованные у трактирщика из Нейи, в фуражке и фланелевой рубашке с шелковыми шнурками вошел в будуар на улице Мюрилло, заранее попросив господина и госпожу д’Эмблеваль назначить ему встречу.
