Иверневу было совершенно все равно – был ли он первым или сто миллионов сто тысяч первым в числе плененных белыми ночами. Дважды в этот день девушка, которую он полюбил, восхитительно менялась.
– Тата… – Она стремительно обернулась к нему…
…Маленькая компания друзей собралась отпраздновать помолвку Ивернева и Таты Черных.
Тата, как ни хотелось Иверневу, отказалась надеть свое «королевское» платье, объясняя, что нельзя хозяйке принимать гостей чересчур нарядной – вдруг гостьи придут одетые скромно. Она оказалась права – жены его закадычных друзей Сугорина и Солтамурада Бехоева явились в легких пестреньких платьях.
– Удивил, удивил! – восклицал Солтамурад, поводя угольно-черными бровями. – Скажи, пожалуйста, наш тихоня и холостяк. Такая девушка, ай-яй! Одобряем, правда, Глеб?
– Глеб-то одобрит, вы лучше спросите нас, – вмешалась жена Сугорина, веселая молодая женщина с монгольскими чертами лица.
– Спрашиваю! – вскричал Бехоев.
– Мы скажем по секрету самой Тате, нечего вас баловать! А ты что молчишь, Глеб? Влюбился? Не позволю! Отправляйся скорей в поле, там я присмотрю за тобой.
– Ишь ты! – рассмеялся Глеб, поднимая бокал. – За дар Алтая!
– Кто вам выдал тайну? – спросила Тата.
– Вот это и есть тайна! – отозвался минералог. После ужина хозяева и гости мгновенно убрали посуду и расселись с папиросами у настежь раскрытого окна кухни. Евгению Сергеевну посадили поодаль, хотя она уверяла, что иногда любит побыть в накуренном воздухе.
– Напоминает молодость, – сказала она, – но я жду! Или для сегодняшнего торжества изменим старому обычаю? У нас принято, – пояснила она сидевшей с ней рядом Тате, – когда собираемся, рассказывать новости науки. Ведь вся среда кругом ученая, хоть и разных наук, – добавила она чуть извиняющимся тоном.
– Что вы, Евгения Сергеевна, надо и мне просвещаться. Хорошо, если бы разговор велся популярно!
– Об этом не беспокойтесь. Я тут самая малограмотная, но и мне почти все понятно, – уверила ее жена Солтамурада, такая же, как муж, узколицая смуглянка.
– Во всяком случае, это хороший обычай, – твердо сказала Ивернева. – Куда как лучше, чем дикая традиция, распространившаяся в последнее время среди ленинградской молодежи, таскаться друг к другу с подарками по любому пустячному поводу. Тебе приносят бесполезные вещи, и ты должен носиться по магазинам, как угорелый, стараясь найти подарок пооригинальнее. А ничего оригинального-то в этом нет. Персидские нравы, которые кто-то удумал возродить на советской почве. Глупо! Но моя молодежь не следует моде. Вот и ты, Тата, осталась без подарков, только цветы и вино…
– У меня, как на грех, для такого исторического, легендарного вечера ничего, – начал Сугорин. – Правда, два-три интересных минерала поступили в музей, да вот еще великолепнейший опал прислали из Забайкалья. Не уступит самым лучшим из Индии и Южной Америки. Вот такой, – он показал на пальцах кружок с голубиное яйцо.
– Постой-ка, Глеб! – сказал Ивернев. – Помнишь, месяца два назад ты говорил мне о серых камнях из княжеского сейфа?
– А, это! Действительно. Ничего не получилось! Камни украли!
– Что, как, где?! – наперебой воскликнули присутствующие.
– Из нашего музея. Из лаборатории. Крупная была неприятность. Кому и для какого черта, простите, Евгения Сергеевна, они понадобились? Мерзавец небось ткнулся туда-сюда к скупщикам и выбросил. Так и погибли для науки. Первый случай за двести пятьдесят лет существования Горного института. И вор-то ничего не понимающий, рядом лежали куда более ценные вещи.
– А может быть, утащили просто потому, что были в лаборатории, а не в музее, украсть легче? – спросил Ивернев.
– Никуда не годится наш минералог, – начал Бехоев, – интересного нет, а было – так украли. Плохо двигают науку геологи. То ли дело мы, гуманитарщики!
Тата оцепенело уставилась на Сугорина. Она так задумалась, что вздрогнула, когда Евгения Сергеевна прикоснулась к ее плечу, и сказала:
– Послушаем, чем похвастают гуманитарщики.
– Мой учитель Павел Архильевич, – чеченец назвал знаменитого индолога профессора Муравьева, – поручил мне разобраться у него в личном архиве. Это громадное хранилище! Две комнаты в его квартире уставлены шкафами от потолка до пола. А высота потолков пять метров…
– Да ты не увлекайся потолками, – заметил Сугорин. – Переходи к шкафам, Солтамурад. Давай суть дела!
– Помолчи, пожалуйста, прошу! Зачем поручил мне профессор Муравьев рыться в его архиве? Да потому, что прочитал в газетах – сначала коротенько в европейских, а потом получил из Южной Африки – там уже все подробности. Какие-то итальянцы-киноактеры, путешествовавшие на собственной яхте «Аквила» у берегов Южной Африки, нашли под водой целый флот судов античного типа, погибших в незапамятные времена. Ученые высказывались в газетах по-разному, но когда мой старик натолкнулся на заявление какого-то иоганнесбургского историка, что найденные остатки флота не что иное, как пропавший без вести флот Александра Македонского, то пришел в раж.
– Ого! Вот это интересно! – воскликнул Ивернев.
– Да разве это интересно? Дело в том, что итальянцы подняли с самого большого корабля черную корону, украшенную драгоценными камнями. Случайно или нет, корона снова упала в воду и погибла безвозвратно. Итальянцев даже обвиняли, что они нарочно утопили находку, которую хотела отобрать полиция.
– Невероятно! Наверно, газетная утка! – нервно воскликнула Тата.
– Может быть, и утка! – согласился Бехоев. – Но суть дела, как любит говорить наш точный Глеб, не в этом. Профессор Муравьев вспомнил, что очень давно, еще до революции, он разбирал частную коллекцию индийских рукописей одного германского исследователя, кажется, Кейзерлинга. Не помню точно и не ручаюсь за правильность фамилии.
– Не все ли равно, какая фамилия! Давай дальше, – подогнал друга Сугорин.
– Ага, пробрало каменную душу! Погоди, то ли еще будет. В этой коллекции была санскритская рукопись примерно начала нашей эры с легендой об Александре Македонском. Как известно, легенд об Александре множество, существовал даже сборник их в виде эллинистического романа. Первый в истории роман приключений, не дошедший до нас полностью. Индийская легенда не была пересказом или вариантом известных историй, она говорила о таком моменте жизни Александра, какой не был затронут античными преданиями. Павел Архильевич заинтересовался, переписал рукопись и увез в Россию, чтобы на досуге перевести легенду и опубликовать. Первая мировая война, в которой он участвовал добровольцем, затем революция, Гражданская война, большая работа по восстановлению науки. Короче, профессор забыл о своем намерении, и копия рукописи очутилась, как говорят, в долгом ящике его громадного архива. И действительно, я перерыл уже четыре шкафа и только вчера нашел ее. Теперь старик хочет выполнить стародавнее желание – перевести ее и опубликовать, а в кейптаунскую газету послать статью. Потому что в ней тоже есть черная корона! – с торжеством выкрикнул Солтамурад и сделал паузу, обводя взглядом присутствующих.
