– Разве вы не знаете, это никогда… никто не может… за вопрос – смерть!
– Нонсенс! – громко сказал, почти закричал Гирин. – Говорите!
Красивое лицо археолога страшно исказилось. В горле у него раздался не то хриплый вздох, не то стон.
– Здесь… пустяки, узнать… достать… камни… рудник… ваш геолог откуда взял… давно…
– Удалось?
– Только камни. Более ничего!
– Зачем камни? Какие?
– Не знаю! Откуда я знаю! Они знают зачем!
– Кто?
– Те, кто платит! Откуда я знаю? – Отчаянный вопль вырвался из груди Дерагази. И вдруг профессор закрыл глаза и мешком упал на пол, потеряв сознание. Сима и Рита испуганно вскочили, беспомощно глядя на Гирина. Тот откинулся на спинку дивана, опустив руки. Через несколько секунд он поднялся, двигаясь, как в замедленном кинофильме, поднял археолога и водворил обратно в кресло. Тот послушно уселся с закрытыми глазами, не реагируя на изменение позы.
– Теперь вы увидите истинное отношение к вам, Рита! Следите за его лицом!
– Ой, не надо, Иван Родионович, страшно!
– Надо, Рита, – мягко и настойчиво сказал доктор, – тогда вы освободитесь, – и он повернулся к Дерагази.
– Вы слышите меня, профессор Дерагази? – с прежней металлической четкостью прозвучал вопрос Гирина.
– Слышу, – ответил археолог, не раскрывая век.
– Вы думаете сейчас о Рите, Рите, симпатичной девушке, бывшей вашей спутницей и гидом по Москве. И даже больше, чем просто спутницей.
Медленно открылись глаза археолога, невидящие, смотрящие куда-то вне людей и предметов. И вдруг Дерагази гнусно подмигнул, оскалив зубы в чувственной гримасе, цыкнул языком и расхохотался нагло и шумно, всхрапывая, точно жеребец.
– Спутница! Ха-ха-ха!.. Я бы эту спутницу… если бы не вынужденная осторожность в вашей опасной стране!
– Молчать! – грозно приказал Гирин. – Довольно. Сейчас вы возьмете свое пальто, сунете в карман портсигар и выйдете отсюда. Из подъезда пойдете налево и проснетесь через десять шагов по тротуару, забыв все, что произошло. Слышите меня, забыв все, что было! Вы здесь не были и ничего не помните!
– Слышу! – покорно отозвался Дерагази. – Я здесь не был и ничего не помню.
– Вставайте! – приказал Гирин. – Насчет Риты и Симы – запомните! – они вас совершенно не интересуют. Никакого интереса, никакого влечения!
– Никакого интереса, никакого влечения, – автоматически повторил Дерагази.
– Идите!
Профессор поднялся, сунул в карман портсигар, перекинул пальто через руку и, не сказав ни слова, вышел. Хлопнула дверь гостиной.
В комнате остался лишь чужой запах резких духов и сладкого табака.
– Теперь, Сима, мне бы чашку вашего чая, – глухо сказал Гирин.
Сима впервые увидела, как нервно вздрагивает эта большая рука, которую она уже знала такой спокойной, твердой.
– Садитесь, все кончилось… навсегда! – устало сказал он. – Вам, конечно, надо объяснение?
– О да, иначе я с ума сойду! – вся дрожа, умоляла Рита.
– Мы придаем слишком мало значения умению внушать. Есть люди, обладающие врожденной способностью, пусть слабой, но тогда они разрабатывают ряд приемов для подчинения себе других. Я знал одну ученую женщину, заведовавшую лабораторией, привлекательную и развратную, которая умело использовала внушение для самых разных целей. Есть мужчины, специализирующиеся на покорении женщин при помощи того же внушения. Обычно используется прием мнимого чтения мыслей, чтобы выбрать наиболее поддающийся внушению объект.
– Как это мнимое чтение делается? – вскочила Рита. – Я спрашиваю потому, что Дерагази показывал нам чтение мыслей на картах.
– Заставлял притронуться к одной из карт и потом угадывал к какой? – спросил Гирин.
– Совершенно верно. Ему завязывали глаза и сажали спиной.
– Но он всегда спрашивал, кто притрагивается? И не всегда получалось?
– Вы как будто присутствовали!
– Так это очень просто. Дерагази внушал, что надо притронуться, скажем, к тузу пик, и потом называл эту карту. Такой же фокус показывается с разноцветными карандашами, с цветами, с чем угодно. Помню, на одном из вечеров Вольфа Мессинга он велел притронуться к одной из клеток картонной шахматной доски, и, когда доброволец из публики притронулся, Мессинг сказал, чтобы перевернули картон. На обороте оказалась цифра шестьдесят четыре – именно той клетки, к которой притронулись. Опыт очень поучительный.
– Неужели так много этих страшных людей?
– Очень одаренные чрезвычайно редки. Но вообще что значит – сильная личность? Человек, умеющий концентрировать свои душевные силы и влиять ими на людей. Даже робкий человек в гневе, в момент подъема психических сил, может заставить других послушаться! Храбрец увлекает за собой трусливых – все явления одного порядка, выраженные то слабее, то резче. Потому и черная магия имеет под собой реальную основу власти сильной личности злого человека, если еще вдобавок обладающего даром гипноза, то и совсем олицетворявшего дьявола в эпохи темноты и суеверия.
Жаль, например, что не изучена личность Распутина. Нельзя допустить, что этот малограмотный человек мог покорить весь царский двор, если он не обладал незаурядной силой внушения. Я имею сведения, что Распутин посещал московскую школу гипнотизеров – была такая в прежние времена.
– Папе можно это все рассказать? – робко спросила Рита.
– Обязательно! И я сам поговорю с ним. Потом. А сейчас всем надо отдохнуть. Мне особенно. Позвольте не провожать вас!
– А чай? – спросила Сима.
– Лучше в другой раз. До свиданья.
Сима и Рита подходили к арбатской станции метро.
– Если бы ты знала, как легко и ясно! – воскликнула Рита. – Я будто проснулась от кошмара. Хочется петь, – и она закружилась, широко раскинув руки. – «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу!» – звонко пропела она, запрокидывая назад голову и подражая Эдите Пьехе.
– Опомнись, Рита! – строго сказала сдержанная Сима.
– В том-то и дело, что я опомнилась наконец. Ой, как чудесно! – Рита обняла подругу, пылко целуя ее в обе щеки. – Тебе говорил кто-нибудь про твои бархатистые щечки, ну, прямо как у дитенка? Никто? Так и знала, они дураки лопоухие. Убеждаюсь в этом с каждым днем!
– Да кто они?
– Мужчины, парни, ребята, в общем, малость одичалый пол. Только не пареньки – ненавижу это слово, а оно, как назло, повсюду – в стихах, книгах, газетах. Паренек – это что-то пренебрежительное, снисходительное. Мне так и представляется небольшого роста юноша с глуповатым, ребячьим лицом.
