Не убий.
– Я думал, вы не пьете, – удивился Ярослав, когда охранник завел его в комнату. Баренцев поднял взгляд на целителя-шарлатана.
– Сегодня можно, – усмехнулся он. – А ты что ж не в рубище и не босиком? Сегодня не собираешься нырять? Меня спасать?
– Одного раза достаточно.
– Мои двести штук-то куда дел? – Баренцев говорил негромко, но голос его писался на диск вполне чисто. Изображение тоже не подводило – пока.
– Отдал на благотворительность.
– Благотворительность! – всплеснул руками Баренцев. – Все помешаны на благотворительности. Сегодня буквально пернуть нельзя без того, чтобы кто-нибудь не попросил тебя перевести деньги на что-нибудь хорошее, доброе. И на что же ты их отдал?
– На спасение уссурийского тигра, – усмехнулся Страхов.
– А! – протянул бизнесмен. – Это хорошо. Уссурийские тигры красивые. Я бы, кстати, завел себе одного такого. Было бы очень удобно сейчас. Скормил бы ему одного шарлатана.
– В другой раз, – бросил Ярослав.
– Слушай, я реально не понимаю, зачем ты пришел.
– Хочу, чтобы ты признался мне во всем.
– Ага! – хлопнул в ладоши Баренцев. – Ты все еще хочешь, чтобы я остановился, да? Нет, ты бесподобен, правда. В других обстоятельствах я бы тебя к себе в помощники взял. Таких прохиндеев – поискать.
– Что ж не возьмешь? Мы могли бы договориться, – ухмыльнулся Страхов.
– Не думаю, – цыкнул зубом Дмитрий Рудольфович. Он отпил еще немного от бокала. – Не думаю, что такое можно простить. Меня нельзя кидать безнаказанно, ты же понимаешь.
– По-разному бывает, – покачал головой Страхов. – Ты кидаешь, тебя кидают.
– Забавный ты парень, целитель. А скажи-ка, о чем я сейчас думаю? Ты же умеешь мысли читать.
– Откуда мне. Наука еще не подтвердила, что такое вообще возможно, – вздохнул Ярослав.
– Думаю, что ты, козел, развел меня просто по-скотски. А я ж ведь тебе реально поверил. Я же ведь реально раскаивался. Хотел завязать.
– Да что ты. Сейчас зарыдаю, – хмыкнул Страхов.
– Обязательно зарыдаешь, – пообещал бизнесмен. – Чуть позже. Это уж – без вариантов.
– Может, все же поговорим?
– О чем? Думаешь, я этого хотел? На тебя мне начхать, но разве хочу Дашке зла? Нет, но что делать? Она – крайняя в этом деле. Поставляла фальшивки деткам в онкоцентры. Она, не я. Понимаешь?
– Очень даже хорошо понимаю, – кивнул Страхов.
– Вот и молодец. И что же получается? Что если она сейчас исчезнет, все решат, что сбежала в Канаду. Сбежала – и бабки забрала.
– Логично, – согласился Ярослав.
– Да. Только совсем не рад я этому. Если бы не ты – все это могло годами тянуться. Никто же не видит разницы. Народ получает препарат, народ тошнит, народ умирает. Все идет своим чередом. А тут – ты со своим раскаянием.
– То есть – ты со своим, – поправил его целитель. Компьютерный диск в фургоне старательно писал каждое слово.
– Черт тебя знает, кому ты еще сказал, – воскликнул Баренцев. – Верно же? Ну не могу я тебе доверять теперь, после того, что узнал. Ты же свою собственную маму угробил, у отца деньги украл. Понимаешь, целитель, ни одному твоему слову верить не могу. Я бы и хотел Дашку спасти, но для этого придется решать что-то с онкоцентрами. Вдруг там уже экспертиза идет? Видишь, получается, это не я ее убиваю. Получается, это ты.
– Но ведь она понятия не имеет о том, что ты передавал ее фонду пустышки, – произнес Ярослав.
– Да, она не имеет. Зато ты знаешь. А это уже слишком много людей.
– Я могу молчать.
– Думаешь, должен тебе поверить? Кто тебя знает. Отпущу тебя, а ну как завтра начнется следствие, фабрики остановят, на складах найдут кучу наших, как ты говоришь, пустышек. Она и начнет кричать, что ни при чем. Зачем мне это?
Баренцев покачал головой и подлил себе коньяку. Ярослав бросил короткий взгляд на бутылку. Где-то половину уже высосал. Это хорошо.
– Слушай, а можно задать вопрос? – спросил Страхов, и бизнесмен удивленно поднял на него глаза. Затем пожал плечами.
– Валяй. Тебе – все можно. Будем считать, что это последняя просьба умирающего.
– Не жаль тебе детей-то было? Сколько ты погубил? – спросил Ярослав, и Баренцев побледнел.
– Нужно было тебя еще в той речке утопить, юродивый. Тебе ли во мне совесть пробуждать? Детишек жалеть решил? Да они все равно помрут. Никому эта химия ни черта не помогает.
– Кому-то да помогла бы, – возразил Ярослав.
– Извини, дорогой. Большие деньги по-другому не делаются. – Тут в зал зашел кто-то еще. Василиса услышала, как хлопнула дверь, а затем к бизнесмену подошел охранник, склонился к нему и что-то прошептал на ухо.
– Думаешь? – задумчиво переспросил его Дмитрий Рудольфович. – Черт, ты прав.
Баренцев кивнул, и охранник Витек приблизился к Ярославу, подошел вплотную, закрыв собой обзор. В этот момент изображение на мониторе фургона пропало.
– Вот скотина! – крикнул бизнесмен, и послышался звук удара. Василиса вздрогнула, услышала звуки какой-то возни, стуки и шипение, а затем в динамиках установилась жуткая, леденящая кровь тишина.
* * *
– Господи, что это! – крикнула Ветрякова Евгению. Тот достал из кармана рацию.
– Первый, первый, прием. – Девушка смотрела на потемневший экран и чувствовала, как паника заполняет ее от пяток до макушки.
– Второй, слышу тебя, – раздался чей-то спокойный, деловой голос.
– Его отключили, – сообщил Евгений.
– Полностью? – уточнил «первый».
– Минуту назад, – подтвердил Женя.
– Мы должны что-то сделать, – прошептала Василиса.
– Мы делаем, – отмахнулся от нее мужчина.
– Пробиваю эфир, – прошипела рация. – Объект не фиксируется.
– Они же его сейчас убьют. – Она побледнела и вскочила с места.
– Сиди ты, господи, – воскликнул Евгений и снова принялся говорить в рацию. – Да, все мы записали. Пересылаю, да.
– Я не могу ждать. – Василиса подбежала к двери и принялась дергать ручку фургона.
– Стой, дура! – заорал Женя. – Хочешь, чтобы и тебя угробили? Он тебе велел статью писать.
– Иди ты знаешь куда?! – Девушка обернулась, показала Евгению средний палец, а затем долбанула по двери фургона ногой со всей силы и побежала что было мочи по дороге в сторону забора с коваными львами. Мужчина беспомощно смотрел на ее удаляющуюся фигуру, а затем захлопнул дверь. Ну и баба у Ярослава, ну и баба. Нету ничего хуже, чем такая, честное слово!
