– Жаль, что теперь тебе нравится моя рубашка, – произносит она с проказливым блеском в глазах.
– Это почему же?
Лейк отпускает бортик бассейна и подносит руку к верхней пуговице.
– Потому что мне она надоела… – низким грудным голосом шепчет она.
– А-а-а, вот как, – улыбаюсь я.
Она расстегивает верхнюю пуговицу, и я вижу краешек ее бюстгальтера. За последние двадцать четыре часа я видел его бесчисленное количество раз, но сейчас вид этой полоски ткани возбуждает меня как никогда. Мне хочется немедленно сорвать с нее рубашку, но мы все-таки во дворе отеля. Я нервно оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не видит, а потом снова перевожу взгляд на Лейк. Она уже расстегнула вторую пуговицу и взялась за третью, пристально глядя мне в глаза.
– Лейк…
– Что? – невинно спрашивает она, расстегивая четвертую пуговицу и касаясь пальцами пятой.
– Это плохая идея, – медленно качаю головой я.
– Почему? – Она спускает рубашку с плеч, и теперь я вижу ее бюстгальтер целиком.
Я пытаюсь срочно придумать, почему это плохая идея, но в голову ничего не приходит. Все мои мысли заняты только тем, как бы помочь ей поскорее снять эту чертову рубашку. Переплыв бассейн, я приближаюсь к Лейк, берусь за рукав рубашки и окончательно стягиваю ее со своей жены, а потом бросаю на бетон и касаюсь пуговицы на ее джинсах. Лейк тихонько ахает.
– Тогда зачем же останавливаться? – шепчу я ей на ухо, расстегивая молнию.
Вообще-то, я блефовал, думал, что она застесняется, но, как выяснилось, жестоко ошибался. Обняв меня одной рукой за шею, другой она помогает мне снять с нее джинсы. Я беру ее за бедра и резко поворачиваюсь, чтобы прижаться к стенке бассейна. Она хватается за бортик у меня за головой, и я опускаюсь поглубже, так что вода доходит нам до самых подбородков.
Мы прижимаемся друг к другу, нас разделяют только мои джинсы и ее трусики, и один из этих предметов вот-вот покинет своего хозяина. Подсунув пальцы под резинку, я начинаю медленно стаскивать трусики вниз.
– И что теперь? – спрашиваю я, лаская ее в полной уверенности, что она вот-вот объявит точку возврата.
Она тяжело дышит мне в шею, ее подбородок то исчезает под водой, то снова появляется над поверхностью. О точке возврата и говорить нечего… Лейк закрывает глаза, словно таким образом бросая мне вызов.
Я расстегиваю ее бюстгальтер и начинаю снимать его, но она вдруг громко вздыхает и шепчет, прикрывая руками обнажившуюся грудь:
– Уилл, а вдруг кто-нибудь сюда придет?
– А кто первый начал? – с улыбкой спрашиваю я, бросая бюстгальтер на бетон рядом с рубашкой. – Только не говори мне, что это точка возврата!
Я целую ее в подбородок, скольжу губами по шее, а она убирает руки от груди, глубже опускается под воду и снова прижимается ко мне.
– Считай, что я забыла это слово! – шепчет она, нащупывая пуговицу моих джинсов.
– Эй, вы скоро закончите? – раздается чей-то голос.
Лейк тут же бросает начатое дело, обнимает меня и утыкается лицом мне в плечо.
Взглянув налево, я вижу, что у входа стоит сотрудник отеля.
– Мне пора закрывать, – говорит он с легкой ехидцей, уперев руки в бока.
– О боже, боже, боже! – шепчет Лейк. – Где, черт побери, моя одежда?
– А я тебе говорил, что это плохая идея! – смеюсь я.
Не выпуская ее из объятий, я смотрю на мужчину, которого, похоже, очень забавляет все происходящее.
– Э-э-э… Не могли бы вы подкинуть мне вон те вещи? – спрашиваю я, показывая на рубашку и бюстгальтер Лейк, которые лежат в нескольких метрах от нас.
Лейк вцепляется мне в шею мертвой хваткой. Парень смотрит на одежду, хихикает, а потом переводит взгляд на Лейк и широко улыбается, как будто я пустое место. Подойдя к краю бассейна, он бросает нам рубашку, все это время не переставая пялиться на Лейк. Я накидываю рубашку ей на плечи.
– Будьте любезны… – напряженным тоном обращаюсь к нему я. Парень наконец замечает мой сердитый взгляд, понимает, что к чему, отворачивается и уходит.
Лейк натягивает мокрую рубашку, а я вылавливаю и протягиваю ей джинсы.
– Миссис Купер, вы оказываете на меня разлагающее влияние! – с шутливым укором заявляю я.
– Ну уж нет! Я, вообще-то, собиралась остановиться на рубашке! – протестует она. – Это ты решил, что есть идея получше!
– Если ты не собиралась заняться тем, чем мы только что занимались, зачем в воду заманивала? – спрашиваю я, помогая ей натянуть мокрые джинсы.
– Ой, наверное, просто не устояла перед твоими кубиками на животе! – смеется она, качая головой.
Я целую ее в нос, беру на закорки и выношу из бассейна. До самого номера за нами тянется широкий мокрый след.
* * *
Лейк лежит на животе поперек кровати в гостиничном халате, который я уже успел полюбить. Придется прихватить его с собой, когда будем уезжать. Она щелкает пультом, перескакивая с канала на канал, поэтому я подползаю к ней и отбираю пульт.
– Моя очередь! – восклицаю я и переключаю на ESPN.
– Это мой медовый месяц! – протестует Лейк, выхватывая пульт из моих рук и снова поворачиваясь к телевизору. – Буду смотреть, что хочу!
– Твой медовый месяц?! А я что, вообще ни при чем?!
Лейк не отвечает и продолжает смотреть на экран. Потом бросает на меня мимолетный взгляд и снова отворачивается к телевизору. Я растерянно молчу.
– Ты что-то сказал? – через несколько секунд спрашивает она. – Или мне послышалось?
Я отбираю у нее пульт, выключаю телевизор и зашвыриваю пульт в противоположный конец комнаты. Потом хватаю ее за запястья, переворачиваю на спину и прижимаю к кровати:
– Кажется, ты забыла, кто в этом доме главный! Кто носит брюки в этой семье?
– Ох, поверь, не забыла! – смеется она. – Ты носишь брюки, дорогой! Именно ты! Даже в ванне не снимаешь! Помнишь?
Я со смехом целую ее в ухо:
– Если не ошибаюсь, ты тоже как-то принимала душ в одежде!
– Против собственной воли! – хохоча, отзывается она.
Безумие
Приготовив мальчикам завтрак, я потихоньку возвращаюсь в свою комнату и плотно прикрываю за собой дверь. Не хочу, чтобы они знали, что Лейк здесь ночевала.
Сажусь на краешек кровати у нее в ногах. Если сяду поближе, то не смогу не дотронуться до нее, не обнять, не погладить по голове. Вчера ночью я испытал настоящие муки ада, обнимая ее, но не имея возможности поцеловать, чтобы хоть как-то облегчить ее страдания. Муки ада! Конечно, когда она уснула, я слегка поцеловал ее волосы. Мог бы, кстати, тогда же и в любви признаться.
