– Обычно им хочется трахаться перед зеркалом, чтобы убедиться, что они хорошо смотрятся под любым углом, – продолжает Анна, – как будто они режиссеры порнушки с собственным участием. Они трахают самих себя, а ты – только часть декораций. А вот чувакам постарше важно, что тебе с ними хорошо. Им всегда хочется попробовать что-то новое, потому что они уже многое пробовали раньше и знают все маленькие хитрости. И еще кое-что, – добавляет она, поправляя маску. – Твердый член не имеет возраста. Неважно, сколько ему лет, главное, чтобы функционировал. Этих ребят даже не надо раскочегаривать. Они глотают таблетку виагры, и вжик – у них уже стоит!
Анна щелкает пальцами.
Не знаю, сколько мы пробыли в туалете, но когда возвращаемся, это уже другая вечеринка. Совершенно иная. Энергетика изменилась. Как будто, пока нас не было, кто-то позвонил в колокольчик, вроде того, что звучит при открытии торгов на фондовой бирже – и за секунду зал охватывает всеобщее безумие, этакая оргия бегающих по клавиатуре пальцев.
Вот и здесь больше не ведут светские беседы. Все до единого трахаются. По двое, по трое, а то и вчетвером, а кое-кто даже, так сказать, соло, наблюдая за остальными.
Мы стоим на верхней площадке лестницы, и я пытаюсь понять, что происходит. Должна сказать, что зрелище это не для слабонервных, но я понимаю, что на этот раз спрятаться негде. Бежать тоже некуда. Надо либо смириться, либо заткнуться. Мне требуется минута на то, чтобы, собрав нервы в кулак, вздохнуть поглубже и устремиться вниз.
– Иди вниз, – говорю я Анне. – Я сейчас подойду. Хочу немного постоять здесь и посмотреть сверху.
– Хорошо, – говорит она и сбегает с лестницы, словно барашек, который со всех ног несется по полю, чтобы принять участие во всеобщей потасовке.
Перегибаюсь через перила, глядя вниз на людей, совокупляющихся в главном зале, и ловлю на себе взгляд какого-то чувака. И я честно не понимаю, что происходит со мной и всеми этими незнакомыми мужчинами. Не иначе, я испускаю какой-то специфический запах.
Меня привлекает его маска – она гораздо круче, чем у всех остальных. Вдруг до меня доходит: это парень из моего сна, тот самый ренессансный мужчина в маске Арлекина. Это доходит до меня в считаные доли секунды. Не успела я его заметить, как он уже движется ко мне. Сердце громко стучит в груди. Я парализована предвкушением. Он же приближается ко мне, словно хищник, словно трутень, летящий к пчелиной матке.
Время замедляет ход. Я наблюдаю за ним, будто в режиме медленной перемотки вперед. Я впиваюсь в него глазами, стараюсь запомнить мельчайшие детали.
Он движется этаким гоголем, уверенный в себе, в своей неотразимости. Кожа загорелая и обветренная, но тело мускулистое, пружинистое. Не иначе, следит за собой, регулярно ходит в «качалку». Внешний вид говорит сам за себя, а именно, что этот мужчина знает свою силу и умеет ею пользоваться. Он хорошо выглядит для своего возраста, сколько бы ему ни было, потому что, на мой взгляд, ему уже хорошо за сорок.
Теперь, когда он подошел ближе, я ощущаю его запах. От него пахнет деньгами. К тому моменту, как он стоит передо мной, я уже на него подсела. В нем явно что-то есть, вот только не могу сказать что. И тут до меня доходит. Что-то напоминает мне Джека.
Нет, не того Джека, каким я знаю его сейчас. А Джека в будущем. Я всегда говорила себе, что хотела бы прожить жизнь рядом с Джеком. Иногда я представляю себе, какими мы будем лет в пятьдесят-шестьдесят, когда мы проживем половину жизни в обществе друг друга. Интересно, как мы будем выглядеть спустя годы, как будем относиться друг к другу, как будем трахаться?
И этот чувак, решаю я, воплощает в себе все мои фантазии о том, каким будет Джек в будущем, когда мы постареем, как он будет выглядеть, как будет держаться.
Я прекрасно знаю, как это воспринимается. Это воспринимается как оправдание, и в некотором смысле так оно и есть. Ведь это оправдание тому, что придумал мой мозг в оправдание тому, что чувствует мое тело. А тело чувствует страшное влечение к этому человеку, даже если я не знаю, кто он такой, и никогда не узнаю. Этот человек для меня как чистый холст, на который я могу перенести все свои фантазии. И я воплощаю их в жизнь. Проживаю их в режиме реального времени.
Незнакомец предлагает мне руку. Беру ее, не колеблясь ни секунды. Он ведет меня вниз по лестнице в главный зал, и мне кажется, будто мы юные любовники, что прогуливаются в воскресенье по пирсу, и у нас обоих голова идет кругом.
Мы спускаемся вниз, и я вижу Дикки и Фредди. Оба возятся вокруг Анны, и я бы не сказала, что очень удивлена. Она стоит в коленно-локтевой позиции на старинном кожаном диване. Фредди пристраивается к ней сзади, Дикки же, поставив одну ногу на диван, засунул свой дик ей в рот. Руки он положил себе на поясницу – так иногда поступают чуваки в порнофильмах, когда им делают минет, – как будто у него радикулит. И – вот это сюрприз! – Дикки оставил на ногах носки! Правда, это дорогие носки. Вечерние носки от Ральфа Лорена. Фредди не такой пижон. Он в чем мать родила.
Нужно воздать Анне должное, она мастерица завести кого угодно. И она показывает им, что такое хороший секс. У Дикки на лице блаженная улыбка длиной в милю. У вас тоже была бы такая, если бы симпатичная молодая телочка вроде Анны шлепала себя по лицу вашим пенисом – а именно этим она сейчас занята, – одновременно ведя с вами похабные разговорчики.
– Ты старый похотливый козел, – говорит она Дикки. – Старый похотливый козел Дикки со своим старым похотливым дикки.
Не знаю, с кем именно она разговаривает, с ним или с его членом, но мне почему-то кажется, что довольны оба.
Затем она поворачивается к Фредди и говорит ему:
– Да-да, папик. Давай, покажи, на что ты способен. Сделай это, Фредди, как тебе самому нравится. Ну, давай, трахни меня!
Чувак в маске ведет меня через весь зал в дальний конец комнаты, как будто выставляя меня напоказ, чтобы все мной полюбовались. Затем жестом приглашает меня в огромное старинное кресло, обтянутое красным бархатом. Я сажусь – ноги вместе, руки на коленях – как примерная ученица католической школы.
Он смотрит на меня, улыбается и стучит пальцами по подлокотнику. Ему не нужно ничего говорить. Я уже знаю, чего он хочет, чего ждет от меня. Я закидываю ноги на подлокотники и соскальзываю попой к самому краю сиденья. Он опускается передо мной на колени, берет в руки мою левую ступню и начинает большими пальцами массировать мне пятку, постепенно поднимаясь все выше и выше, как кот, что проверяет, насколько удобно кресло, прежде чем на нем устроиться.
Наконец он добирается до самого верха и гладит мне основание пальцев, затем проводит вдоль каждого из них, разводит в стороны, изучает пространство между ними. Я закрываю глаза, чтобы отключить внешний мир и сосредоточиться на каждом прикосновении, – и в следующий миг он уже целует мою стопу, жадно припадает губами к каждому пальцу, ласкает их языком.
Неописуемое блаженство. Я чувствую, как его пальцы медленно подбираются вверх по моим ногам, как ласкают мне промежность, как он указательным и большим пальцем раздвигает лепестки моего бутона. Между ног у меня мокро и липко. Я чувствую, как он неторопливыми, ритмичными движениями языком слизывает мою влагу, словно кошка, что вылизывает себе шерсть. Его маска прижата к моему клитору, ее нос трется об него, а тем временем его рот ласкает меня между ног – лижет, покусывает, сосет.
