В какой-то момент схватки стали такими сильными, что я подумала, будто вот-вот умру. В отчаянии я цеплялась за надежду, что рожу сына, в котором буду видеть своего Лорена. И в конце концов я все выдержала. Крик ребенка был самым прекрасным звуком, который я когда-либо слышала.
— Сердечно поздравляю, мадам, у вас дочь!
Слова краснолицей акушерки немного разочаровали меня. Но затем я увидела маленькое беспомощное существо с черным пушком на голове и растерялась. Я расплакалась от счастья, но также и от горя, что Лорен никогда не увидит это крохотное чудо.
Свекор со свекровью восприняли известие о том, что я родила дочь, довольно холодно. Свекор пропадал на работе. Девочка не интересовала его, потому что она не сможет стать продолжателем его фамилии. Мадлен проявила осторожное любопытство — все же этот ребенок был одним из де Вальер.
— Ее нужно назвать в честь прабабушек, — сказала Мадлен, впервые увидев ребенка.
По ее лицу я поняла, что ей не понравилась азиатская внешность моей маленькой дочери. Но чего же она ожидала? Что у малышки будут светлые кудряшки и голубые глаза?
— А как звали ее прабабушек? — спросила я, потому что чувствовала себя слишком слабой, чтобы возражать.
Мне было понятно, что ребенок должен получить европейское имя. Какое имя я ему дам — это уже другой вопрос.
— Мария и Хелена, — сказал Дидье, который сидел рядом со мной, играя роль гордого отца.
Мадлен посмотрела на меня с возмущением, словно ожидала, что я заранее должна была знать имена прабабушек.
— Может быть, мы добавим также имена твоих бабушек? — предложил мой супруг.
Это вызвало у Мадлен еще больше скрытого негодования, но она вынуждена была произнести:
— Ну, это было бы справедливо, не так ли?
— Не слишком ли много имен для одного ребенка? — ответила я.
Я могла бы также спросить, что означают имена Мария и Хелена, но тем самым я бы еще больше рассердила свою свекровь, а мне это было ни к чему.
— Мария и Хелена — этого ведь достаточно, не так ли?
Мадлен была удивлена, как легко ей удалось меня убедить. Я надеялась, что благодаря этому мне будет легче находить с ней общий язык. Мою дочь окрестили в домашней церкви замка, и она теперь звалась Мария Хелена де Вальер.
В последующие годы мы жили довольно тихо и мирно. Вопреки мнению моей свекрови, что место замужней женщины — у плиты, я каждый день ездила на работу в Париж на маленьком автомобиле, который подарил мне Дидье.
Со временем мне надоели поучения Мадлен, а моя броня за это время стала настолько крепкой, что могла выдерживать враждебность. Когда наши отношения накалялись, я пораньше исчезала в своей комнате и садилась за швейную машинку. Мадлен терпеть не могла ее стука и держалась от меня подальше.
Дидье бо́льшую часть времени проводил в конторе отца. А если не там, то в объятиях своего любовника. Я знала, что мой муж использует маленькую квартиру, которую он снимал в Париже, в качестве любовного гнездышка. Но мне было все равно. Я должна была заботиться о Марии. Я кормила ее грудью, пеленала, сидела у ее кроватки, когда у нее резались зубы, не спала по ночам, когда она заболела ветрянкой. Дочь была центром моего мироздания, моим солнцем, вокруг которого вращалось все. Я жила только для нее, и постепенно тоска по Лорену стала стихать. Она оставила шрам на моем сердце, но бывали моменты, когда я могла смеяться от счастья, глядя на успехи Марии.
Когда она стала достаточно взрослой, чтобы ездить со мной в ателье, я гордо показала ей там все. Клиентки были в восторге от моей дочери и постоянно спрашивали о ней. За какие-то несколько недель они надарили ей кучу платьиц, туфелек, ленточек и сладостей. Мне было немного неловко, но было бы невежливо отклонять эти проявления внимания.
— Только смотри, чтобы Мария не увязалась за кем-нибудь из этих женщин, — в шутку предупредила меня мадам Бланшар. — Будет довольно трудно найти ее на улицах Парижа.
Я смеялась, но тем не менее на всякий случай внушала своей маленькой девочке, которая еще толком и ходить-то не умела, чтобы она не доверяла чужим людям. Мария очень хорошо усвоила мои наставления, и они пригодились ей, когда она научилась бегать.
Моя свекровь прожужжала мне все уши о том, что это нехорошо, что я хожу на работу, да еще и беру с собой ребенка.
— Женщина должна заниматься домом, как только у нее появляются дети, — ворчала она и в тот вечер.
Дидье не было — отец послал его в деловую поездку в Нью-Йорк. Свекор же в порядке исключения находился дома. Я была одна против них двоих, потому что Мария была еще слишком маленькой.
Больше всего мне хотелось притвориться, будто у меня мигрень, однако и тогда Мадлен все же настояла бы на совместном ужине.
— Дидье разрешает мне ходить на работу, — попыталась я отразить упреки свекрови. — Кроме того, Мария находится рядом со мной, и я за ней присматриваю.
— Было бы гораздо лучше, если бы ты отдала ее на попечение гувернантки, чтобы девочка получила хорошее воспитание.
Разумеется, мой свекор считал, что сама я воспитаю ребенка плохо — в особенности из-за того, что позволяю дочери общаться с простыми людьми.
— И, кроме того, ты должна оказывать больше влияния на своего мужа, — продолжал он, с сердитым видом разрезая мясо ножом.
Мясо было очень нежным, но у Поля был такой вид, словно он имел дело со столетней говядиной.
— У него голова забита разной ерундой, а по ночам он шатается по Парижу. Это нехорошо, он должен заботиться о своей семье.
Я не могла сказать Дидье, чтобы он проводил больше времени дома. Ведь мы с ним договорились, что он может делать все, что хочет.
— Да, месье, — сказала я, стараясь проглотить злость вместе с куском мяса.
Мой спокойный ответ не удовлетворил свекра.
— От твоего «да» нет никакого толку! Я ожидаю действий! Когда Дидье в следующий раз покажется дома, ты должна с ним поговорить. И будет хорошо, если у вас появится еще один ребенок. Нашей семье нужен наследник, который не даст угаснуть имени де Вальер.
От этого известия Дидье, конечно, придет в восторг!
Раньше я реагировала на такие требования робко, стараясь соглашаться с родителями Дидье в надежде, что тогда они оставят меня в покое. Но последние месяцы сделали меня тверже. Слушая их обвинения, я мысленно смеялась. Услышав заявление о том, что мы с Дидье должны произвести на свет еще одного ребенка, я чуть не расхохоталась. К счастью, мне удалось взять себя в руки, иначе мог возникнуть скандал.
— Я поговорю с ним об этом, когда он вернется. Нью-Йорк, к сожалению, не находится за углом.
Поль сердито взглянул на меня, но промолчал, потому что, очевидно, по его разумению, это не подлежало обсуждению.
