Крестьяне молили о пощаде, девушки от страха никак не могли одеться. София попыталась утешить их и стала за них заступаться.
— Что там происходит? — обратился к Женевьеве развеселившийся епископ.
После осмотра катапульты он посетил уборную и теперь был готов осушить очередной кубок. Женевьева кратко поведала ему о происшествии.
— Не беспокойтесь, ничего особенного не произошло. Это всего лишь глупая молодежь.
— Однако же они занимаются распутством в крепости своего господина! — строго заметил епископ.
Женевьева решила, что пришло время отвлечь его.
— Ваше преподобие, вы раньше говорили о том, какой превосходный вид открывается отсюда. Как вы полагаете, следует ли мне показать вам самое лучшее место для наблюдений? Сегодня мой супруг водил меня туда, и вы правы, чувствуешь себя свободным, словно птица, когда смотришь вниз, на землю.
Она осмотрелась в поисках женщин, которые могли бы их сопроводить. Но, с другой стороны, общество священника не могло быть угрозой для ее чести. Альбигойка ни в какой ситуации не стала бы опасаться Совершенного, и никто не заподозрил бы их в чем-то неподобающем, если бы они проводили время наедине. Поэтому, не увидев поблизости ни одной женщины, она отбросила сомнения и, любезно беседуя с епископом и освещая путь сосновой лучиной, которую она зажгла от огня в кухне, направилась к покоям.
Лютгарт Орнемюнде внезапно осознала, что осталась в кухне одна. Рыцари разбирались с пойманными непрошеными гостями, а зеваки конюхи присоединились к ним. София успокаивала крестьянок. Герлин куда-то исчезла вместе с евреем. Сообщила ли она епископу, что этот лекарь иудей? Лютгарт плохо соображала. После беседы со священником она уже потеряла счет кубкам вина… И где Женевьева, эта еретичка?
Лютгарт воспользовалась тем, что рядом никого не было, чтобы подкрепиться глотком настойки, которая оказалась превосходной. Она решила взять кувшин с собой, отправляясь на поиски епископа. Она должна рассказать ему про еврея. Возможно, тогда он наконец поступит как должно и разгонит это змеиное гнездо.
Пошатываясь, Лютгарт поднялась по ступеням к покоям и столкнулась в коридоре с Женевьевой и епископом. Они, оживленно беседуя, выходили из комнаты.
— Не хотели бы вы выйти на балкон? — как раз спросила Женевьева.
Лютгарт обезумела от ярости. Балкон! На балконе крепости Лауэнштайн проходили эти тайные совещания между Герлин и Флорисом, плелись интриги против ее супруга. И там они распутничали.
— Тебе не стыдно, потаскуха? — набросилась она на Женевьеву. — Покидаешь постель золовки с епископом Майнца? А теперь собираешься проделать то же самое еще и под звездами, как когда-то «госпожа Герлин» со своим рыцарем Флорисом… О да, я все знаю… я все знаю о тебе, и о ней, и… и ереси, и…
Женевьева так испугалась, что, не отдавая себе отчета, схватила епископа за руку. Она тут же ее отпустила, но для Лютгарт это было доказательством того, что ее сумасбродные подозрения оправдались.
— А вы… господин… господин епископ, как вам не стыдно! Она одурманила вас, знайте это. Как когда-то потаскуха, которую нам прислала английская королева… Герлиндис из Фалькенберга, воспитанная при дворе этой развратной бабенки Алиеноры…
Между тем епископ взял себя в руки и собирался подойти к Лютгарт. Однако на узких ступенях это было непросто сделать. И в этот момент Лютгарт с победным выражением лица подняла свой факел и кувшин с настойкой.
— Но больше это не повторится, чертовка, не повторится! В этот раз я помешаю. В этот раз я сожгу всех, всех ведьм!
В то же мгновение она швырнула кувшин с крепкой настойкой на ступени к ногам епископа — и поднесла к жидкости факел. Спиртное мгновенно вспыхнуло. Епископ мужественно пытался затоптать огонь, но несколько капель настойки попали на его плащ, и, к своему ужасу, он увидел, как тот загорелся.
— Снимите, быстро снимите его! — закричала Женевьева.
Несмотря на опьянение, епископ на удивление весьма проворно освободился от плаща, который упал в огонь, и полыхнуло пламя. Мгновенно вся лестница была охвачена огнем. Лютгарт, широко распахнув глаза, полные ужаса, пятилась вниз по ступеням. Женевьева и епископ ринулись наверх.
— Разве нет другой лестницы? — спросил епископ, все еще не слишком обеспокоенный. — Обычно в крепостях имеется несколько…
«Но большинство крепостей гораздо больше этой, — подумала Женевьева, — и к тому же в основном они построены из камня!» И все же она последовала за епископом, который торопливо шел по коридору. Она не знала, была ли здесь еще одна лестница. Она только надеялась, что епископ прав.
Глава 5
Герлин вышла на балкон навстречу ночи. На самом деле она не очень хотела ехать сюда, поскольку все еще горевала по Флорису и осадная крепость напоминала ей о последней ночи с ним, когда он целовал ее здесь.
Когда она вышла из темноты лестницы и прищурилась от света луны, то заметила лекаря у перил балкона. Он стоял спокойно, а его взгляд бродил по раскинувшимся внизу просторам.
Герлин подошла к нему.
— Вот вы где. Я уже начала беспокоиться.
Соломон улыбнулся.
— Куда же еще я мог пойти? Здесь красиво, не правда ли?
Герлин кивнула. Луна окутывала сооружения Лауэнштайна серебристым светом, крепость казалась сказочным замком, который словно парил над землей.
— Но в Лоше красивей, — сказала она. — Пейзажи живописней, ночи теплее. Разумеется, звезды сияют и здесь, но сегодня все же холодная ночь. Вы, должно быть, также замерзли.
— Где бы ты ни была, там всегда тепло, — прошептал Соломон. — Я счастлив… Но ты… вы… вы вернетесь в Лош?
Герлин снова кивнула. Она не хотела ничего говорить, ей бы только молча стоять возле Соломона и смотреть вдаль.
— Да, — наконец ответила она. — Мой младший сын вскоре вернется домой и вступит в права наследства. — Она улыбнулась. — И он ничего не смыслит в ведении хозяйства. Боюсь, он едва умеет писать и читать. Во всяком случае, при дворе Филиппа не слишком заботились о том, чтобы обучить Дитмара чему-либо помимо искусства воевать.
— И у вас есть дочь, — сказал Соломон.
— Изабелла, — отозвалась Герлин. — Когда-то придется выдать ее замуж. Я надеюсь, мы найдем для нее супруга, который будет жить не слишком далеко. Мы прожили врозь почти всю ее юность, но я хотела бы по крайней мере растить ее детей.
Какое-то время они молча смотрели на луну.
— А каковы ваши планы, Соломон? — наконец спросила Герлин. — Хотите ли вы… Хочешь ли ты… остаться в Лауэнштайне? Дитмар охотно вернет тебе твои владения…
Соломон повернулся к ней.
— У меня больше нет никаких планов, Герлин, — признался он. — Моим единственным желанием было еще раз увидеть тебя. Столько лет… Поверь, мне было нелегко притворяться мертвым. Ты была вместе с Флорисом, и я искренне желал тебе счастья. Как и ему. И Дитмару. Все произошло так, как должно было произойти, как было правильно. Но прости, я не мог этого видеть. Если бы я увидел тебя с ним, это сломило бы меня. Поэтому… Прошу, не думай, что я желал ему смерти. Он был моим другом. Но раз уж Вечный все так устроил… раз уж мне позволено снова быть рядом с тобой… Я не знаю, что будет потом, после этой ночи, Герлин.
