Герлин подняла на него глаза. Она едва различала его черты в свете луны, но ей показалось, что на его лице отражалась улыбка Господа.
— Тогда давай не будем думать ни о чем, — прошептала она и подставила ему губы для поцелуя.
Соломон нежно заключил ее в объятия.
— Пожар! — донеслись до них крики с крепостного двора, едва их губы соприкоснулись. — Лестница горит!
Герлин подбежала к ступеням и увидела пока слабые отблески огня внизу.
— Нам нужно спуститься, Соломон! Быстрее! — Она поспешно схватила его за руку. — Мы еще успеем выбраться…
Соломон покачал головой.
— Я не могу ходить быстро, — невозмутимо заявил он. — Мне понадобилось много времени, чтобы подняться сюда. Спуститься будет еще труднее. Я не смогу. Иди одна!
Герлин с ужасом посмотрела на него.
— Но тогда… тогда ведь ты не сможешь уйти отсюда! Соломон, я помогу тебе, я…
— Беги! — потребовал Соломон.
Но Герлин бросилась в его объятия и страстно поцеловала его. Наконец она отстранилась и нехотя повернулась к выходу, но, открыв дверь комнаты, тут же испуганно попятилась. Половину лестницы уже охватило пламя.
Женевьева и епископ мчались по коридорам, пока не обежали по кругу небольшое сооружение. Однако надежды епископа не оправдались. В крепости была всего одна лестница — при постройке никто не подумал о запасных выходах. Осадная крепость была задумана для нападения, а не для обороны. На ее территории располагалось одно главное сооружение и всего несколько невысоких пристроек. Епископ в отчаянии посмотрел вверх, на внешнюю стену. Она была слишком высокой, чтобы с нее спрыгнуть…
Женевьева поспешила к тому месту, откуда они начали поиски лестницы.
— Пойдемте, ваше преподобие! Сюда!
— В огонь?
Епископ закашлялся — из общих комнат нижнего этажа уже поднимался дым. Лестница полыхала, и, к ужасу Женевьевы, огонь как раз подбирался к комнате, где когда-то жила Герлин.
— В эту комнату! Ну, быстрей же! — Женевьева подбежала к дрожащему спутнику и взяла его за руку.
— За мной!
Они добрались до комнаты за мгновение до того, как за их спинами обрушился коридор. Епископ застонал. Теперь они были в западне.
— О чем вы только думали, мы…
Женевьева, не обращая на него внимания, судорожно искала в темноте внешнюю стену — спасаясь от огня, она потеряла лучину. Но вот неистовавшее снаружи пламя стало отбрасывать на стены комнаты призрачные блики.
— Сюда! — Женевьева вздохнула с облегчением, найдя незакрепленную доску, и сдвинула ее в сторону. — Сюда, ваше преподобие, вам нужно протиснуться сюда!
Епископ недоверчиво просунул голову в щель.
— Но она слишком узкая, чтобы…
— Если вы не протиснетесь, мы оба сгорим! — крикнула Женевьева. — Так что постарайтесь! Я вас подтолкну.
— А что потом? Если мы упадем вниз, то разобьемся насмерть…
— Там висит веревочная лестница. Не задавайте вопросов, лезьте! А то и она загорится. И лезьте вперед ногами!
Женевьева дрожала от страха и нетерпения, пока епископ с трудом протискивался через узкую щель. У него должно было получиться — крестьяне, которых поймали в крепости, были также далеко не хрупкого телосложения. Если бы только священник был попроворней! И почему у священнослужителей такие неудобные наряды? Между тем дым и языки пламени начали проникать внутрь. Женевьева закашлялась. Но тут наконец в щели исчезло залитое потом и темное от гари лицо епископа. Женевьева поспешила выбраться вслед за ним. Оказавшись на веревочной лестнице, она услышала крик. Епископ спрыгнул с последней перекладины и теперь держался за лодыжку.
Женевьева спрыгнула на землю рядом с ним. Спасены, они были спасены! Женевьева решила, что похотливые крестьяне заслуживают не ударов палкой, а золотых монет.
Возле нее зашевелился епископ.
— С вами все в порядке? — спросила Женевьева.
Зигфрид из Эпштайна кивнул.
— Моя лодыжка… Ваш лекарь должен осмотреть ее потом. Но в остальном… Господь спас нас, дитя мое! Давайте вместе поблагодарим Его за это.
Женевьева послушно встала на колени. Сейчас было не время упоминать о своей вере. Да и вообще, ей внезапно стало абсолютно все равно, как молился священник. Господь принимает все молитвы.
Женевьева внезапно подумала о том, что она убила Симона де Монфора, но зато спасла жизнь Зигфриду из Эпштайна. Компенсирует ли одно другое в понимании Господа? Или же первое было таким же грехом, как и второе? И все же Женевьева уже не чувствовала себя настолько виноватой, как раньше.
— Пойдемте, дитя мое, помогите мне, — сказал епископ, завершив молитву.
Он снова хотел очутиться в центре происходящего. Нужно было обогнуть половину стены, в ней не было других проходов, кроме главных ворот. Женевьева приготовилась к долгой утомительной прогулке. Почва была скалистой и неровной, к тому же было темно. Хотя над стеной были видны отсветы огня, свет не падал на землю с внешней стороны.
Женевьева резко выдохнула, когда епископ всей своей тяжестью навалился на ее плечо, и закашлялась. Но ее это не слишком беспокоило. Она была жива, и она хотела жить. В этом теле, несмотря на то, что с ним произошло. Впрочем, поэтому ей следовало лучше ухаживать за ним… Она, улыбнувшись, двинулась вдоль стены.
— Этот проклятый ящик горит, как трут!
Дитмар в отчаянии плеснул очередное ведро воды в огонь. Когда начался пожар, мужчины перестали чинить самосуд и бросились гасить огонь. Рыцари и крестьяне, деревенские девушки и дамы выстроились в ряд от колодца к очагу пожара и принялись за дело с судорожной спешкой. Только Лютгарт не принимала в этом участия, она лишь растерянно смотрела на огонь.
Однако вскоре Дитмар и остальные поняли, что все их старания напрасны. Хоть стену крепости укрепили землей и камнями, но в остальном все было сооружено из дерева, дешевого дерева, которое брали в расчете на два-три года осады. Через четыре года дерево стало трухлявым и горело, как трут.
— Да пусть уже сгорит! — сказал в сердцах Рюдигер. — Если все выбрались оттуда…
Лишь сейчас рыцарям пришло в голову проверить, кого не хватает.
У Конрада из Нойенвальде отлегло от сердца, когда он увидел свою супругу у колодца. Дитмар и София трудились рядом все время. А вот Женевьевы не было видно, как и Герлин, и Соломона. Не было также епископа.
— Где, ради всего святого, они могут быть? — обеспокоенно спросил Рюдигер. — И вряд ли все они были вместе. Женевьева и епископ…
— Потаскуха и ее любовник горят в огне! — Лютгарт Орнемюнде разразилась истерическим смехом. — О да, господин Рюдигер, я застала вашу супругу-еретичку в объятиях священника… и теперь они понесут соответствующее наказание! Сразу обе — еретичка и ведьма!
