Глава 4
Роланд Орнемюнде беспокойно ерзал на церковной скамье. Епископ затянул «Тебя, Бога, хвалим» уже в пятый раз. Или в шестой? Роланд не мог вспомнить. Счет не слишком хорошо давался ему, равно как и изучение книг, особенно на латыни. Однако сейчас у алтаря беспрестанно говорили только на церковном языке, вместо того чтобы наконец перейти к делу. Прошло уже около двух часов, но на Фридриха все еще не надели корону. Роланду было скучно до смерти, к тому же он продрог в праздничном одеянии, темно-красной тунике, которая гармонировала с его бронзовыми волосами и пышной светлой бородой. Роланд обладал крепким телосложением, и, несмотря на то что воздавал должное как вину, так и пиву, он был в хорошей форме и не растерял боевые навыки. Он едва мог дождаться следующего дня, чтобы сразиться на турнире с юными рыцарями. Его угловатое лицо было не очень морщинистым, но отмечено несколькими шрамами. А вот взгляд голубых глаз все еще оставался пронзительным, да и лицо не было отекшим, как у большинства его собутыльников. Роланд был в расцвете сил, и он явился сюда, чтобы всем это показать! Лауэнштайн находится в крепких руках — он сможет защитить его лучше, чем кто-либо другой, даже сын прежнего графа, который уже стал рыцарем.
Роланд покрутил кольца на руках в перчатках. Лютгарт требовала, чтобы он принарядился и тем самым продемонстрировал богатство Лауэнштайна, но Роланд хотел одеться сдержанно. Чем больше украшений заметит епископ, тем сильнее его обуяет жадность. У Роланда совсем не было желания впредь платить более высокие налоги! Поэтому кроме двух колец он надел простую цепь из чистого золота, которая хорошо сочеталась с туникой из дорогого шелка. Если бы только она была хоть немного теплее…
Роланду хотелось горячего пряного вина, и он уже знал, с кем сможет его выпить. Он видел Раймунда Тулузского перед богослужением, и рыцари с хохотом бросились друг другу в объятья. Прошло уже немало времени с тех пор, как странствующий рыцарь Роланд прибился ко двору Тулузы и вместе с наследником Раймундом сражался против Санчо Наваррского. Тогда он надеялся получить лен на юге Франции, но попытка вернуть потерянные провинции графа обернулась неудачей. В конце концов Роланд отправился дальше — и присмотрел для себя Лауэнштайн, который в итоге и захватил. Раймунд вступил в права наследства и много сражался — ему будет что рассказать! Роланд искренне радовался встрече со старым боевым товарищем и собутыльником. Только бы это богослужение наконец закончилось!
Роланд бросил взгляд на Раймунда, которого этот бесстыдник епископ также усадил на церковную скамью в каком-то углу, как и его самого, и затем стал рассматривать вельмож на передних рядах. Французский наследник, Людовик. Ничего особенного он собой не представляет, еще не сражался в настоящих битвах. Однако он уже проявил свои дипломатические способности: союз французов и Штауфенов, благодаря которому и состоялась эта коронация, наверняка был его заслугой. А какая внушительная свита! Роланд прищурился, заметив высокого голубоглазого юношу с рыжеватой шевелюрой среди рыцарей короля: Рюдигер из Фалькенберга!
«Как оказалось, — подумал Роланд, — мой прежний оруженосец — предатель до мозга костей!» Роланду не следовало брать брата Герлин из Лауэнштайна в ученики, но Рюдигер хорошо справился с ролью его друга и поклонника. И в конце концов именно он был виноват в том, что его сестрица ускользнула вместе с наследником Дитриха! Роланд заскрежетал зубами, однако же понимая, что не стоит вызывать рыцаря на поединок — было бы неразумно привлекать всеобщее внимание. Но, возможно, ему повезет в жеребьевке и на следующий день на турнире он будет противостоять Рюдигеру!
Около самых юных рыцарей француза стоял юноша, который также показался Роланду знакомым. Однако он не мог сразу связать его узкое лицо и светлые волосы с каким-то именем. Да и телосложением он не слишком напоминал того, о ком вспомнил Роланд… Этот юноша был жилистым и мускулистым, в то время как перед мысленным взором Роланда стоял тощий, бледный мальчуган… Дитрих из Лауэнштайна… Роланд прогнал воспоминание о дальнем родственнике. Он не должен был ни в чем себя упрекать, на его руках не было крови Дитриха, юноша умер от болезни… Этот молодой рыцарь был лишь немного похож на него. Возможно, к воспоминаниям Роланда подтолкнуло украшение на его шее. Ему казалось, что он уже когда-то видел этот медальон. На шее женщины? В любом случае это был не медальон Дитриха из Лауэнштайна, в этом он был уверен.
Роланд попытался сосредоточиться на молитве, которую сейчас произносили все, кто ее знал. Сам же он бездумно повторял слова — снова латынь! Однако нежный голосок его дочери естественно произносил слова вместе со всеми. Красивая девочка… И все-таки жаль, что у него родился не наследник. Это обосновало бы его претензии на Лауэнштайн. Теперь же ему нужно удачно выдать Софию замуж. Роланд предался мечтаниям о подходящем зяте: воин, который должен быть веселым собутыльником и, ради всего святого, только не одним из этих щеголей, которых растят при «дворах любви»!
Дитмар из Лауэнштайна знал слова молитвы, да и вообще латынь, — мать еще маленьким ребенком отправляла его на занятия к придворному священнику. Хоть ее больше заботило его умение читать и писать, чем знание церковного языка, духовник неохотно проводил занятия и давал юноше читать то, что было под рукой. В основном это были молитвы на латыни. А вот маленький Дитмар с усердием принимался за учебу, ведь мать и приемный отец постоянно напоминали ему о том, каким умным и старательным в учении был его отец Дитрих. Он мог бегло читать на латыни и даже на греческом, и Дитмар хотел подражать ему. Позже нашлись тексты, которые интересовали его куда больше. Он жадно изучал «Записки о Галльской войне» Юлия Цезаря и другие работы по военной науке.
Но даже если богослужение не слишком тяготило его как знающего молитвы, терпение юного рыцаря уже было на исходе. Сколько еще будут восхвалять Бога и просить Его благословить короля, прежде чем наконец коронуют Фридриха? Хоть первые два часа внимание Дитмара и было приковано к роскошному убранству алтарной комнаты, ярким витражам и изображений святых в Майнцком соборе, теперь он был уже сыт всем этим по горло. К тому же у него урчало в животе. Дитмар верил в Бога, но не был так предан Церкви, как когда-то отец. Герлин рассказывала, что Дитрих из Лауэнштайна, возможно, выбрал бы карьеру священника, если бы его отцу посчастливилось иметь другого наследника.
Но как бы ни был готов Дитмар чтить память отца и брать с него пример как с благонравного рыцаря, больше его тянуло к другому. Он мечтал о парочке хороших сражений, возвращении своих владений и о любви прекрасной девушки. Лучше, чтобы это была темноволосая красавица с черными сияющими глазами, похожая на его даму сердца, только не такая строгая.
Дитмар как раз хотел предаться сладостным мечтаниям, как услышал звонкий голос, который донесся из боковой часовни. На самом деле он полагал, что женщины сидят не там, — обычно в церквях дамы сидели в левом нефе, а мужчины — в правом. Лишь семьи благороднейших кровей, за которыми были закреплены скамьи в церкви, сидели все вместе. Однако сегодня в Майнцком соборе это правило упразднили. На церемонии коронации присутствовало мало дам — разумеется, среди них была королева со своими придворными и супругами представителей высшей знати. Однако большую часть присутствующих составляли юные рыцари, которые входили в свиту графов, баронов и принцев и, конечно же, представители духовенства. Не имело смысла втискивать их всех в правый неф церкви, в то время как левая часть пустовала. Но кого же могли упрятать в самый дальний угол собора? Возможно, монашек? Голосок произносил слова на чистой латыни. Дитмар заглянул в боковую часовню — и тут же забыл все свои мечты о темноволосой красавице.
