Я опустилась на колени перед матерью, которая больше не могла стоять, и улыбнулась, глядя в ее блестящие от наркотического снадобья глаза. Она никогда не злоупотребляла им до такой степени, чтобы впасть в забытье, желая оставаться в полном сознании, но ночи стали для нее пыткой, и доктор де Сото увеличил дозу, чтобы она могла хотя бы несколько часов отдохнуть. Я крепко обняла ее, почувствовав кости под толстым платьем, скрывавшим ее худобу.
– Мама, – едва слышно проговорила я, – я тебя люблю.
Дрожащей рукой она поправила мои выбившиеся из-под чепца волосы:
– Я всегда так многого от тебя требовала. Будь сильной. Помни, кто ты есть. – Она обняла меня и прошептала мне на ухо: – Я тоже тебя люблю, hija mia. И всегда любила.
Чувствуя, как глаза застилают слезы, я прижалась к ней, словно цепляясь за камень в бурлящем потоке.
– Я вернусь. Обещаю.
К нам подошел адмирал:
– Ваше величество, ваше высочество, боюсь, прилив не станет ждать.
Она сжала мои пальцы и тут же отпустила. Я ощутила пустоту, столь же безмерную, как и ожидавшее меня море. Мать дала знак адмиралу:
– Прошу вас, сеньор, помогите ее высочеству.
Адмирал предложил мне руку. Я взглянула в его прекрасные печальные глаза, и меня охватил ужас, как и тогда, много лет назад. Не чувствуя под собой ног, я прошла вместе с ним к шлюпке, которая должна была доставить меня и фрейлин на корабль, стоявший на якоре у выхода из бухты.
Я вцепилась в руку адмирала:
– Вы позаботитесь о моем сыне, сеньор?
– Ваше высочество, – тихо ответил он, – я буду защищать его ценой собственной жизни. Ничего не бойтесь.
Кивнув, я еще раз оглянулась. Мать в кресле выглядела совсем маленькой и почти неразличимой. Адмирал помог мне спуститься в шлюпку.
– Спасибо, сеньор, – прошептала я. – О ней вы тоже позаботитесь?
Он низко поклонился:
– Я всегда буду рядом с ней, принцесса, и приду сюда, когда вы вернетесь. Да хранит вас Господь.
Он поцеловал мне руку. Прежде чем отступить, он посмотрел мне в глаза, и я увидела в его взгляде непреклонную решимость, придавшую мне сил.
Еще раз кивнув, я отвернулась.
Гребцы налегли на весла, и шлюпка закачалась на волнах. Силуэты на пристани становились все меньше, пока наконец не скрылись из виду.
1504–1505. Наследница
Del arbol caido, todos hacen leña.
Упавшее дерево любой порубит на дрова.
Пословица
Глава 20
Залитое лунным светом небо сливалось с морем, в котором отражались тысячи звезд. Стоя на палубе, я смотрела в бескрайнюю тьму и набиралась смелости: она мне понадобится.
Вскоре меня ожидала встреча с Филиппом и всем тем, что произошло между нами. Я знала, что сражаюсь за благо Испании и моих сыновей. Но я не знала, что меня ожидает и кем стал тот, кто бросил меня в Испании.
Надежд на лучшее у меня почти не оставалось.
Услышав за спиной шаги, я оглянулась. Какое-то время мы с Беатрис стояли молча.
– Я боюсь, – наконец прошептала я, и показалось, будто весь мир вокруг содрогнулся.
– Знаю, принцесса. – Беатрис взяла меня за руку.
На седьмой день мы прибыли во Фландрию.
Причал и луга вокруг него утопали в пелене дождя и тумана. Меня уже ждала свита в промасленных плащах. Я разглядывала их, никого не узнавая; появился элегантно одетый странный незнакомец, землисто-бледный, ростом чуть выше карлика. Самым заметным в его лице был выступающий подбородок, украшенный козлиной бородкой. Над крючковатым носом сверкали угольно-черные глаза, во рту торчали неровные зубы. Однако, когда он заговорил, голос его оказался обезоруживающе мелодичным.
– Ваше высочество, – произнес он на отменном кастильском, – для меня большая честь приветствовать вас.
Я подозрительно взглянула на него:
– Мы знакомы, сеньор?
– Пока что не удостоился чести. – Он наклонил голову. – Я дон Хуан Мануэль, испанский посол при дворе Габсбургов. Прежде я имел честь служить ее величеству вашей матери при императорском дворе в Вене. Его величество эрцгерцог поручил мне вас сопровождать.
Я смутно вспомнила его фамилию.
– Ваша тетя – дуэнья моей сестры Каталины?
– Да, моя тетя донья Эльвира в настоящее время пребывает с инфантой Каталиной в Англии. – Он подобострастно улыбнулся. – У вас хорошая память, ваше высочество.
Его лесть нисколько на меня не подействовала – после недели в море мне было просто не до нее. Я взглянула на носилки и лошадей. Несколько пажей в промокших ливреях держали безвольно обвисшие знамена. Меня встречали лишь несколько чиновников и посол. И это о многом говорило.
– Где мой муж?
– Ах да, конечно, – вздохнул дон Мануэль. – Вы же не слышали, ваше высочество. Вы были в море, когда пришло известие о мирном урегулировании между Францией и Испанией.
– Вот как? – Сомневаясь в его лояльности, я решила, что чем меньше он будет знать, тем лучше. – И при чем же здесь мой муж?
Дон Мануэль поклонился:
– Принцесса, если вы позволите проводить вас до паланкина, я все объясню. Вы будете гордиться его высочеством. Очень гордиться.
Поймав взгляд Беатрис, я с трудом сдержала невольный смех. Ситуация выглядела до крайности нелепой: я стояла перед ним в грязной одежде, уставшая до предела, оставив ребенка и умирающую мать, а он искренне полагал, будто я стану гордиться сомнительными достижениями Филиппа?
– Обязательно буду, – пробормотала я.
* * *
Кутаясь от холода в меха, я молча слушала рассказ дона Мануэля, как Филипп якобы в одиночку договорился о прекращении вражды из-за Неаполя. Мне не было ясно, кто первым попросил о мире – мой отец или Луи, но, так или иначе, Филипп опять уехал в Париж. По словам дона Мануэля, его отъезд стал внезапным, хотя, естественно, к нему сразу же отправили гонца с сообщением о моем приезде.
Я не стала ничего комментировать. Хотя меня и обрадовала новость о мире, впереди все так же ждала неопределенность. К тому же я хорошо знала, что любые действия Филиппа на политической арене редко оказываются тем, чем кажутся на первый взгляд.
До Гента мы добрались к ночи. Роскошный дворец был темен, ставни закрыты, и лишь несколько факелов освещали позолоченный фасад. Как сказал дон Мануэль, все его обитатели уже спали. Никто точно не знал, когда причалит корабль, а моих детей всегда укладывали в постель сразу после ужина, так как это «способствовало пищеварению».
– Конечно, если хотите, мы можем их разбудить, – добавил он.
