Я повиновался. На массивных коленях свернулся спаниель в красном кожаном ошейнике с драгоценными камнями. Пес негромко поскуливал. Медленно подняв взгляд, я увидел богато украшенный корсет и юбки размером с паруса. На груде подушек уютно устроилось чудовище.
– Ее светлость Фрэнсис Брэндон, герцогиня Саффолк, – пропела леди Дадли. – Ваша светлость, позвольте представить вам оруженосца Прескотта. Он только что прибыл ко двору, чтобы служить моему сыну.
– Оруженосец? – В голосе герцогини звучала учтивость, ненадежная, как осенний лед. – Что ж, не доводилось мне видеть простолюдинов, умеющих так кланяться. Встань, мальчик. Дай взглянуть на тебя.
Я выпрямился. Стальные глаза герцогини буравили меня насквозь. Вероятно, некогда она была хороша собой, но праздность и чревоугодие сделали свое дело. Следы былой красоты еще угадывались в потускневших рыжеватых волосах, закрученных в немыслимую прическу, в четком орлином профиле и в нежной прозрачной коже, упругой и белой, без признаков морщин и изъянов.
Но больше всего завораживали ее глаза: жестокие, оценивающие, пугающе проницательные, выделяющиеся на бесстрастном лице – они выдавали в ней тирана, самого деспотичного, какой только может появиться среди облеченных властью.
Не в силах дольше выносить этот взгляд, я сконфуженно уставился на подол ее платья и заметил, что левая нога, втиснутая в нелепо изысканную домашнюю туфлю, неестественно подвернута внутрь. Герцогиня была калекой.
– В юности я знала толк в верховой езде, – сдавленно усмехнулась она. – А ты? Понимаешь в этом что-нибудь?
– Да, ваша светлость, – нерешительно ответил я. – Я рос среди лошадей.
– Он воспитывался в нашей усадьбе, – вмешалась леди Дадли, и в голосе ее как будто прозвучал вызов. – Попал к нам случайно двадцать лет назад. Его нашла наша экономка…
Герцогиня прервала ее, нетерпеливо махнув унизанной кольцами рукой:
– Что? У него нет семьи?
Я на всякий случай покосился на леди Дадли, хотя и понимал, что искать у нее поддержки бесполезно. Она слегка приоткрыла рот, обнажив зубы в усмешке. Я похолодел от внезапной мысли: а вдруг она просто хочет избавиться от меня? Такое нередко случается. Господа передают или обменивают своих слуг: так можно отблагодарить за оказанную услугу оплатить долг или избавиться от того, кто надоел. Может быть, для этого она и вызвала меня ко двору и все мои ожидания – не более чем глупые фантазии?
– Нет, ваша светлость. – Я попытался скрыть дрожь в голосе, но не смог. – Я сирота.
– Досадно.
По голосу герцогини было ясно, что дальнейшие пояснения не требуются.
– Мадам, ваша доброта да будет вознаграждена, – быстро произнесла она, обращаясь к леди Дадли. – Надеюсь, мальчик будет достоин ее.
Она слегка подтолкнула меня:
– Можешь идти.
Меня накрыла волна облегчения. Я поклонился и отступил, помня о том, что нельзя поворачиваться спиной к особе королевский крови, и одновременно избегая столкновения с еще чьим-нибудь креслом. Пятясь, я услышал, как леди Дадли прошептала, обращаясь к герцогине:
– il porte la marque de la rose.
Ей и в голову не могло прийти, что я понял эту фразу. Учебники, некогда презрительно заброшенные Робертом, помогли мне выучить французский. Герцогиня словно окаменела от слов леди Дадли и снова вперила в меня свирепый взгляд. Выражение ее прищуренных глаз заставило мою кровь заледенеть в жилах.
«Он носит знак розы».
Я почувствовал дурноту. Леди Дадли, отступив от кресла, сделала короткий реверанс. Герцогиня, похоже, утратила способность двигаться. Внезапно за ее спиной промелькнуло рыжевато-коричневое бархатное платье. Я моргнул и снова посмотрел в ту сторону. Видение исчезло.
На мое плечо легла чья-то тяжелая рука. Повернувшись, я увидел искаженное яростью лицо мастера Шелтона. Он оттащил меня к буфету:
– Я-то думал, ты развлекаешься с той красоткой. А ты вместо этого снова ищешь неприятностей на свою голову! Вот она, твоя благодарность? Это мне в награду за все, что я для тебя сделал!
Я словно попал под холодный ливень. В моем сознании царило полное смятение, но я предусмотрительно не давал ему выхода, даже когда мастер Шелтон ткнул меня пальцем в грудь и сказал:
– Не смей двигаться с места. Мне нужно кое-что сделать. Когда я вернусь, ты должен быть здесь.
С этими словами он зашагал прочь. Я перевел дыхание. Во рту пересохло. С болезненным беспокойством я просунул руку под пояс штанов. Оно там, ниже, возле бедра, где пристегивается гульфик. Я едва поборол желание раздеться прямо посреди зала и убедиться, что это не сон.
Роза – так и называла это родимое пятно мистрис Элис. Знак благословения, говорила она. Но как о нем могла узнать леди Дадли? Откуда ей было известно то, что принадлежало лишь одинокому мальчику и смешливой румяной женщине, его единственному другу в этом враждебном мире? И почему она воспользовалась этим знанием как оружием против герцогини?
Я был вне себя от гнева. Мистрис Элис умерла. Я неустанно оплакивал ее кончину, но сейчас почти ненавидел ее за то, что она предала наши воспоминания, обманула мое доверие. Разумеется, леди Дадли вполне могла видеть родинку, когда я был младенцем; однако в тот момент мне казалось, что она вероломно похитила тайну, принадлежавшую только мне и мистрис Элис.
Я закрыл глаза и приложил руку к бьющемуся сердцу. Пальцы наткнулись на перстень во внутреннем кармане: внезапно я понял, что нахожусь в смертельной опасности, что меня словно водоворотом втянуло в события, участие в которых сулит страшный конец. Я не знал их сути, но чувствовал, что играю некую роль и здесь каким-то образом замешана принцесса. Дадли хотят погубить нас обоих. Если бы мне удалось найти способ предупредить ее!
С галереи дружно грянули горны, и на помост поднялся герцог Нортумберленд. В зале воцарилась тишина. Я не спускал глаз с Елизаветы, неподвижно стоявшей у камина. Герцогиня Саффолк поднялась с кресла; наши глаза встретились, и меня накрыл приступ страха. Я оглянулся по сторонам, ища убежища в толпе.
Тем временем герцог начал свою речь:
– Его величество изволил выразить благодарность всем тем, кто проявил беспокойство о его здоровье. Согласно его указанию, я должен объявить следующее…
Он обвел напряженным взглядом стоявших вокруг придворных:
– Его величество – великодушный правитель, однако он глубоко огорчен слухами, достигшими его ушей. Вопреки дерзким клеветническим наветам он близок к полному исцелению. Действительно, по настоянию пользующих его докторов он удалился в свой дворец в Гринвиче, дабы ускорить выздоровление. В доказательство значительного улучшения своего здоровья его величество дал высочайшее соизволение на брак моего младшего сына Гилфорда Дадли с его возлюбленной кузиной леди Джейн Грей. Заключение означенного союза будет отмечено торжествами завтра вечером в Гринвиче, где его величество намерен лично благословить молодоженов. По указанию его величества я поднимаю чашу за это радостное событие.
