— Я не приняла ничего, кроме своего приданого и процентов на него. Деньги положила в банк Медичи. А еще приказала пустить с молотка печально знаменитую рабыню Ровере, а деньги отдать твоей родственнице, которая прятала меня в монастыре несколько долгих недель. Так будет справедливо.
— Тебя жестоко обманули! — в ужасе воскликнула Орианна. — Точно знаю, что Джованни добился по брачному контракту половины состояния мужа в том случае, если ты его переживешь.
— Все правильно, — согласилась Бьянка. — Но мне не нужно его богатство. Не хочу ничего, что напоминало бы об этом страшном человеке. Уходя из палаццо, не взяла ровным счетом ничего — даже подаренных им драгоценностей. Все, к чему прикоснулись его руки, проклято. Не приму ни единой монеты!
Орианна побледнела: ожидать подобной опрометчивости от их с Джованни дочери было невозможно.
— Глупая, глупая, наивная девочка! — с горечью воскликнула она. — Могла бы стать очень богатой и найти благородного супруга. А теперь… — она вздохнула. — Теперь не знаю.
— Но мне не нужен никакой муж, даже самый благородный! — уже в который раз повторила Бьянка. — Почему ты никак не хочешь этого понять? Мне сейчас очень хорошо. Я счастлива. Разве это непозволительная роскошь?
— Сейчас муж тебе не нужен, но что случится, когда принц от тебя устанет или вернется на родину? Что будет тогда, дочь моя? Не пыталась подумать? Живешь одним днем, кратким моментом, простодушное дитя?
— Краткий момент — это единственное, что все мы имеем, — ответила Бьянка. — Я люблю Амира и не смогу полюбить никого другого. Если он меня покинет, буду жить одна. Мне никто не нужен.
Орианна вздохнула.
— Слышу слова той, которая влюбилась впервые в жизни. Поверь, полюбишь снова, как и все.
— И ты тоже? — тихо уточнила Бьянка.
Матушка покраснела.
— Да, — призналась она. — Твой отец — не первая моя любовь.
— Ты была примерной дочерью, — заметила Бьянка. — Поступила так, как должна была поступить, и вышла замуж за флорентийского купца, готового не обращать внимания на скудость приданого младшей дочери венецианского князя. Твои родители позволили тебе познакомиться с будущим мужем до свадьбы. Папа добр, он сумел понять твое положение. Относился к тебе с уважением, и потому ты подарила ему достаточно нежности, чтобы создать семью, и глубокое уважение, которого он достоин. Но ты никогда не любила отца так страстно, как я люблю Амира. Думаю, не будешь это отрицать, ведь ты честна и откровенна.
— Вижу, что недооценивала тебя, дочка, — грустно улыбнулась Орианна. — Ты оказалась намного умнее, чем я считала до этой минуты. И все же факт остается фактом: принц Амир не годится тебе в мужья, да никогда на тебе и не женится. Он неверный, мусульманин, а во Флоренции чужака терпят только потому, что он внук султана и честный купец. Но если бы молодой человек преступил черту законности, то был бы с позором изгнан.
— Это угроза? — серьезно уточнила Бьянка. — Но ведь ты не можешь не знать, как высоко ценит Амира Лоренцо Медичи.
— Медичи умны и дальновидны, а потому ни за что не выступят против традиций и Церкви. Могущество клана держится на одобрении большинства флорентийцев. Утрата поддержки немедленно приведет к потере власти. Неужели веришь, что эти люди способны поставить дружбу выше благополучия? Нет, для этого ты слишком умна.
— И ты готова выдать меня замуж за незнакомца, зная, что я люблю другого? — упрямо уточнила Бьянка. — Ни во что не ставишь мое счастье? Разве брак с Себастиано Ровере не стал достаточной жертвой ради благополучия семьи? Неужели полагаешь, что я способна забыть брачную ночь с этим чудовищем, бесконечные извращения, в которые он втягивал меня изо дня в день, или побои в наказание за упрямство? И теперь пытаешься заставить меня в очередной раз отдать кому-то власть над собственной жизнью и смертью, когда я хочу жить свободно? Нет, ни за что! Скорее умру. Только попробуй применить силу, и придется хоронить меня в великолепной мраморной усыпальнице Пьетро д’Анджело!
Подобного поворота Орианна не ожидала.
— Бьянка! Не смей даже думать о самоубийстве! Церковь говорит, что одно лишь намерение свести счеты с жизнью — само по себе страшный грех.
— Ты сознательно разрушаешь мое счастье, и в глазах Господа это еще больший грех, — сердито парировала Бьянка. — Не выйду замуж, даже если прикажет сам папа Александр.
В этот критический момент в доме неожиданно появился принц Амир. В этот раз он приехал не по пляжу, а по узкой верхней тропинке, служившей дорогой обеим виллам и уходившей дальше, в деревню. Увидел притаившуюся Агату, которая с волнением слушала бурный спор, и быстро прошел мимо, так как в голосе Бьянки уже звенели истерические ноты. Он считал своим долгом узнать, кто ее расстроил, и немедленно прекратить ссору. Немало удивив горничную несвойственной ему бесцеремонностью, принц торопливо вышел на террасу.
— Любимая!
Бьянка порывисто бросилась навстречу, и Амир крепко ее обнял. Прошло несколько мгновений, прежде чем он встретился взглядом с той, в ком узнал Орианну Пьетро д’Анджело.
— Принц Амир, — холодно произнесла Орианна.
— Зачем вы расстроили Бьянку? — спросил он.
— Непозволительно вмешиваться в разговор матери и дочери, синьор, — заметила гостья вместо ответа, потянулась к кубку и с неудовольствием обнаружила, что он пуст.
— Я люблю вашу дочь, синьора, — признался Амир.
— Знаю. Как и то, что она отвечает взаимностью. Тем не менее ни для кого не секрет, что связь ваша невозможна. Бьянка неопытна, но в глубине души тоже это понимает, — ледяным тоном отчитала Орианна. — С Ровере наконец-то покончено. Как только подойдет к концу официальный срок траура, ей необходимо снова выйти замуж. С этим сообщением я и приехала, однако дочь ничего не хочет слушать. Возможно, если вы сам объясните ей неправомерность ваших отношений, она согласится и исполнит долг перед семьей. Мой отец уже подыскивает в Венеции подходящего жениха: мне всегда хотелось, чтобы она уехала из темной, мрачной, погрязшей в разврате Флоренции.
— Но я и сам мечтаю жениться на Бьянке, синьора. Родословная моя в полной мере соответствует самым строгим запросам: матушка была дочерью английского купца. От нее я унаследовал не только синие глаза, но и склонность к коммерции, благодаря которой сумел разбогатеть.
— Нет, это невозможно! — гневно воскликнула Орианна. — Вы иноверец, мусульманин, и исправить этот изъян способен только переход в христианскую веру. Знаю, что на подобный шаг вы не согласитесь, а потому надежды для вас нет. Сожалею, но надеюсь, что вы способны понять и принять твердую позицию семьи.
— Я увезу Бьянку в Турцию и не стану требовать отречения от христианства, — возразил Амир. — Она будет жить в сказочном дворце на берегу Черного моря, в неге и роскоши. Моя любовь никогда не угаснет. Не верю, что вы не способны оценить силу нашего чувства. Помогите нам, синьора! Умоляю, не пытайтесь нас разлучить. Но если все-таки пойдете против счастья дочери, предупреждаю: готов сражаться за Бьянку всеми силами и всеми возможными средствами. Никому не позволю отнять у меня любимую, не отдам даже матери.
