Слова подруги звучали успокаивающе, однако Джорджия не могла в них поверить.
– Если бы не я, Селлерби никогда не пошел бы на злодейство.
– Тебе надо как следует отдохнуть, милая, прийти в себя. Я рекомендую здоровый деревенский воздух, долгие прогулки и забавы с моими детишками.
– Остается надеяться, что это поможет. Но ведь со мной приехал Дрессер, и, боюсь, он захочет здесь задержаться.
– Так пусть остается.
– Но ведь я всеми силами отталкиваю его. Я боюсь теперь подпускать мужчин близко. Особенно тех, кто мне… небезразличен.
Лиззи пытливо взглянула подруге в глаза:
– Оставь эти драмы – ты ведь знаешь, что Торримонд их терпеть не может. Я не зря говорила про молнию. Разве ты откажешься пройти по полю лишь потому, что кого-то когда-то там убило молнией?
– Нет, но я откажусь гулять по полю в разгар грозы.
Лиззи хихикнула:
– Ты безнадежно практична. Но гроза не может длиться вечно. Ну рассуди же ты здраво: разве еще кто-нибудь из твоих обожателей утратил рассудок? Шелдон? Здоров и разумен. Бофор? Его рассудок при нем. Да и Портерхаус уравновешен, как и прежде. Понимаю, пока ты мне не веришь, но увидишь: пройдет немного времени, и ты поймешь, что неповинна в злодействах Селлерби. А теперь давай-ка я провожу тебя в твою спальню. Мы с тобой мирно поужинаем, и ты ляжешь спать пораньше. Ты выглядишь совсем измученной…
Джорджия вдруг вспомнила события памятной ночи – кажется, как давно это было! – и ничуть не удивилась тому, что выглядит утомленной.
И вновь они с Дрессером оказались под одной крышей, но сейчас ей ничуть не хотелось вновь предаваться сладостным утехам. Сейчас ее скорее привлекали его сила и нежность.
– Да ты уже засыпаешь на ходу, – улыбнулась Лиззи. – Грезишь с открытыми глазами. Пойдем-ка, Джейн позаботится о тебе, а утром, вот увидишь, все покажется тебе не таким уж безрадостным.
Глава 32
Однако Лиззи ошибалась. Джорджию всю ночь напролет терзали кошмары, и она почти не сомкнула глаз. Когда настало утро, она по-прежнему чувствовала себя несчастной и не видела выхода. И пусть все наперебой уверяли ее, что она неповинна в смерти Дикона, но она-то знала правду. Если бы в свое время она была истинно добродетельной супругой, муж ее по сей день был бы жив! Джорджия рассеянно умылась и оделась в то, что было под рукой, а от завтрака и вовсе отказалась.
Вместе с завтраком Джейн принесла госпоже письмо от матери – та была глубоко возмущена сложившимся положением и строго-настрого наказывала Джорджии вести себя достойно и избегать малейшего риска.
– Конечно, мамочка, – пробормотала Джорджия, складывая письмо и раздумывая, есть ли хоть сколько-нибудь искренней материнской заботы в последних строчках. Боже, до чего же она дошла, если жаждет утешений от матери?..
Прибыло письмо и от Перри, но оно мало что проясняло.
«Дорогая моя сестрица!
Мне уже сообщено, что вы доехали благополучно. От души советую тебе, дорогая, наслаждаться отдыхом и ни о чем дурном не думать. Что же до меня, то я занят по всем фронтам и число дел моих день ото дня растет. Об одном из них ты можешь расспросить Дрессера, а также о том, кто именно написал фальшивое письмо, – я ему об этом подробно сообщил.
Будь доброй с Дрессером, сестренка. Ни он не причинит тебе никакого вреда, ни ты ему. Верь в это.
Твой измученный, но любящий
брат Перри»
Неужели он разыскал того, кто смастерил подделку? Наверное, это была все же добрая весть, но также и первый шаг по опасной дороге. Да, она всем сердцем желала, чтобы убийца Дикона был повешен за свое преступление, но это неминуемо покроет новым позором ее и без того небезупречное имя. И страдания ее удесятерятся. Пять лет назад граф Феррерз был осужден и повешен за убийство своего дворецкого. Человек, носивший титул пэра, был публично казнен. И об этом никогда никто не забудет, как не забудут и казнь графа Селлерби за убийство графа Мейберри, совершенное из-за страсти к его супруге.
И люди вновь заговорят о том, что эта супруга была порочна. А многие уверуют даже в то, что они с Селлерби были любовниками.
В окошко светило яркое солнце, была благодатная середина лета, но сможет ли она когда-нибудь стать столь же беззаботной, как прежде?..
Вошла Джейн и, увидев поднос с почти не тронутым завтраком, нахмурилась:
– Вам непременно надо поесть, миледи. Если вы уморите себя голодом, добра из этого не выйдет.
– Я вовсе не морю себя голодом, – запротестовала Джорджия, однако поняла, что едва откусила хлеба и сделала единственный глоток горячего шоколада.
Она допила шоколад и налила себе еще, затем откусила еще хлеба. Да, если она хлопнется в голодный обморок, это будет чересчур театрально, а душечка Торримонд терпеть не может театральных эффектов.
– Вот еще письмо, миледи. – Джейн протянула ей листок. – Это от лорда Дрессера.
По лицу Джейн видно было, что она опасается, как бы госпожа не отказалась его читать. Но Джорджии не хотелось впадать в крайности. Она внимательно рассматривала печать, которую прежде ни разу не видела, ведь Дрессер еще никогда не писал ей. Фамильный герб: щит, который поддерживают два каких-то зверя, а сверху изображен воинский шлем. Ничем не примечательный герб, подобных ему великое множество.
И все же она сломала печать осторожно лишь потому, что герб принадлежал Дрессеру.
Она развернула листок.
«Моя дорогая леди Мейберри…»
Как официально, подумать только!
«Хозяева любезно пригласили меня пожить немного в Брукхейвене, и я рад возможности отдохнуть от городской суеты хотя бы в течение нескольких дней. Но я частенько буду отлучаться из дома, поскольку лорд Торримонд предложил составить ему компанию в поездках по угодьям, чтобы я извлек из этого пользу для себя».
За этими простыми словами стояло обещание не беспокоить ее своим присутствием. Дрессер держал слово.
«Все же я прошу позволения переговорить с Вами о нашем недавнем деле, как только это будет Вам удобно. Разумеется, при нашей беседе может присутствовать Ваша горничная, если Вы вполне доверяете ей в деликатных делах.
Ваш покорный и смиренный слуга
Дрессер»
Покорный – возможно. Смиренный? Никогда!
Ему есть что ей рассказать – и она поняла вдруг, что ей сейчас нужнее всего. Ей надобно, чтобы он сказал нечто куда более важное.
– Мне нужно одеться. Джейн, какие платья мы привезли?
– Не было времени уложить много нарядов, миледи. Есть синее люстриновое, есть желтое с вышитым узором в виде веточек, есть камчатное в цветочек… Ну и то самое, простенькое, в котором вы были вчера и позавчера.
