– А вы, когда выпьете, совсем худо соображаете. Пойдемте-ка.
И вновь он отверг ее помощь и, пошатываясь, направился к себе в комнату. Когда Джорджия попыталась последовать за ним, Дрессер сказал:
– Не стоит.
– Что именно не стоит?
– Входить ко мне. Потому что я могу вас… изнасиловать.
Сердце Джорджии бешено забилось.
– Но вы же ранены!
– Одно другому совершенно не мешает. Хотя с эдакой рукой это будет слегка затруднительно… – Дрессер присел на кровать, баюкая руку. – Так что если я наброшусь на вас, моя милая Цирцея, лучше бейте меня по левой руке.
Джорджия понимала: он говорит совершенно серьезно. Опьянение ослабило его самоконтроль, и было ясно: он на самом деле хочет овладеть ею. Джорджия была одновременно и возбуждена, и до смерти перепугана.
– Что у вас с рукой? – спросила она, прячась за дверью.
– Удар дубиной.
– Рука сломана?
– Нет.
– Вы в этом уверены?
Вместо ответа Дрессер согнул и разогнул руку, хотя и поморщился от боли.
– А что с вашим боком?
– Пырнули ножом.
– Да вас же убить могли! – Джорджия рванулась было в комнату, но тут появился лакей с кувшином горячей воды, а за ним следовала Джейн с бинтами. Увидев госпожу, горничная свирепо зыркнула на нее.
– Но ему нужна помощь, – стала оправдываться Джорджия.
– Сейчас есть кому помочь милорду Дрессеру. Дозвольте, миледи, Джем им займется.
– Но Дрессер пьян!
– Тем более. Пусть Джем за ним приглядит.
– Отличная мысль. – Дрессер махнул правой рукой. – Леди покидают корабль! Тем более зрелище предстоит малоприятное.
Джорджия хихикнула.
– Хорошо, милорд. Однако я еще вернусь, чтобы убедиться, что вы доживете до утра.
Как только дверь за ними захлопнулась, Джейн коршуном налетела на госпожу:
– Вы ведете себя глупо, миледи!
– Но это мой долг!
– Тогда пойдите и оденьтесь как подобает.
– Не мели ерунды, Джейн! Я одета с головы до ног, а напяливать сейчас кринолин и нижние юбки было бы смешно. К тому же он довольно серьезно ранен и просто не сможет приставать ко мне.
Джейн забормотала что-то себе под нос, но Джорджия тотчас отправила горничную спать. Сама же она не могла дождаться удобного момента, чтобы пойти и убедиться, что жизни Дрессера ничего не угрожает.
Подумать только, он пьян! Джорджия снова хихикнула в ладошку. Он всегда так великолепно владел собой, что ей даже приятно было видеть его в некоторой расслабленности от алкоголя.
Но ведь на него и в самом деле напали!
Джорджия пересекла коридор и слегка приоткрыла дверь в его комнату:
– Дрессер, не позвать ли врача?
– Нет, благодарю вас. Уходите, леди Мейберри!
Джорджия закрыла дверь и возвратилась в свою комнату. Разумен ли его отказ? Мужчины ведь частенько переоценивают свои силы. Услышав шаги в коридоре, она выглянула и увидела, что домоправительница, госпожа Кромби, направляется в комнату раненого.
– Я принесла вам мазь собственного изготовления, милорд, – лучшее средство от синяков и ушибов, – раздался голос домоправительницы.
– Благодарю, мадам, – послышался голос Дрессера. – А нельзя ли попросить чашечку кофе?
– Конечно, милорд. Не соблаговолите ли выслушать совет? Не стоит разгуливать по улицам Лондона ночью, да еще и в одиночестве.
– Полагаю, лучше бы мне быть одному, чем с этим мальчишкой-факельщиком, – сказал Дрессер. – Правду ли говорят, что они порой заодно с грабителями, мадам?
– Полагаю, такое возможно, милорд. Однако большинство джентльменов все же хорошо знают, куда идут.
– Меткое наблюдение, мадам.
Госпожа Кромби, хмыкнув, вышла из его комнаты.
Джорджия в волнении мерила шагами комнату. Мальчишка-факельщик? Заодно с грабителями? Да ведь Дрессера могли убить! Ничего, когда раненому принесут кофе, она все же навестит его и услышит, что же на самом деле произошло.
Раздался скрип открываемой двери, послышался голос Дрессера:
– Налей мне чашечку, Джем, и можешь быть свободен.
Вскоре оба лакея вышли в коридор и двинулись прочь, сокрушаясь по поводу прискорбного положения на городских улицах.
Джорджия собралась с духом и проскользнула в комнату Дрессера.
– Ну как вы? – начала было она, но тотчас умолкла. Ей и в голову не пришло, что он тоже может переодеться ко сну. Дрессер сидел в постели, с чашкой кофе в руке, в одной лишь ночной сорочке. На нем не было даже халата. Из-под одеяла виднелись довольно волосатые ноги, но ступни, к великому удовольствию Джорджии, отличались благородством формы. Сам же Дрессер смотрел на Джорджию со странным выражением на лице.
Не пристало ей вести себя по-девичьи! И она поспешила к постели:
– Вы в порядке?
Дрессер отсалютовал ей кофейной чашечкой:
– Совершенно околдован вами, моя Цирцея!
– Как я погляжу, вы еще не протрезвели. Где вас угораздило так напиться?
– В городе это сделать необычайно легко.
– Увы, спорить бессмысленно. А как ваши раны?
– Ерундовые.
– Что с боком?
– Царапина.
– А рука?
– Болит.
Джорджия присела на краешек постели:
– Вы все еще уверены, что вам не нужен доктор?
– Уверен. Будьте так любезны, поставьте чашку на стол, пожалуйста.
Выполнив просьбу Дрессера, Джорджия вернулась к нему. Он казался ей таким по-мальчишески очаровательным в состоянии легкого опьянения.
– Боюсь, теперь вы утвердитесь в нелюбви к Лондону.
– Ну, инцидент, разумеется, не вызвал у меня восторга, однако…
– Однако – что?
– А на кой черт я потащился тупо вслед за факельщиком? Отчего не соображал своей-то головой? Я сам во всем виноват.
– А сколько человек напали на вас?
– Трое.
– Трое против одного! Как вам удалось спастись?
– Спасибо моей верной шпаге. Но я, разумеется, позвал на помощь, и ко мне тотчас бросились какие-то джентльмены. Но если бы удар дубиной был поточнее…
– Дубина?! О боже, Дрессер!
– Удар пришелся вскользь, так что все обошлось.
Джорджия протянула руку, чтобы пощупать его голову, однако Дрессер перехватил ее ладонь.
