Джорджия отставила в сторону бокал:
– Тогда подойди.
Он подчинился. Член его уже был в полнейшей боевой готовности, как ни старался Дрессер усилием воли усмирить жар желания. Он подходил все ближе и уже почти коснулся ее, но Джорджия положила ладонь ему на грудь. Дрессер тотчас накрыл ее руку своей, хотя никто не просил его об этом, – просто эта рука сейчас была там, где ей следовало находиться всегда, у его сердца. Все внутри его кричало: «Моя!»
Джорджия взглянула на их руки:
– Как полагаешь, семейные пары делают… такое?
– Стыд им и позор, если они такого не делают!
– Вот мы не делали… Дикон и я. Он просто приходил ко мне, когда я уже лежала в постели.
Дрессер нежно поцеловал ее руку, безотрывно глядя в ее огромные прекрасные растерянные глаза:
– Мне искренне жаль его. Боюсь, он и не подозревал о том, что такое возможно. Если бы ты была моей женой, я видел бы тебя нагой каждую ночь.
– Каждую ночь? Так ты хочешь, чтобы я…
– Сейчас твоя очередь командовать, – напомнил ей Дрессер, взял ее ладонь и вновь приложил к своему телу, на сей раз ниже, к животу, как раз над самым членом: – Если ты не делала такого ни разу, то, когда придет моя очередь распоряжаться, я непременно этого потребую.
– Потребуешь, чтобы я… до тебя дотронулась? – Ее пальцы слегка пошевелились, словно желая исследовать его тело.
– Сейчас приказываешь ты, Джорджия. Чего ты сейчас хочешь?
Он ожидал, что ее рука скользнет ниже, но Джорджия удивила его:
– Повернись… повернись ко мне спиной.
С улыбкой Дрессер подчинился. Вот уж поистине с Джорджией Мейберри не соскучишься. С Джорджией Дрессер – а она непременно ею станет, если есть хоть малейшая возможность. Рука ее коснулась его затылка, затем ноготок скользнул вдоль позвоночника, и Дрессер вздрогнул всем телом.
Рука замерла.
– Я сделала тебе больно? – спросила Джорджия.
– Нет.
– Тогда отчего ты дрожишь?
– Оттого, что это волшебно и… порочно.
– Так это порочно? – спросила она, продолжая нежно касаться его спины. – Но мне так почему-то не кажется.
– Лгунья. Это чистой воды наслаждение, и это не может быть дурно.
– Сомневаюсь, что весь мир радостно в этом согласился бы с тобой.
Дрессер повернулся лицом к ней:
– Но разве нас может волновать мнение простых смертных?
Джорджия взглянула на него широко распахнутыми глазами:
– Нет.
– Что ж, ты увидела обнаженного мужчину. И что ты по этому поводу думаешь?
– Что ты, возможно, лучший из образчиков.
– Беззастенчивая лесть. И мне это по вкусу.
– Нет, это правда. Я видела статуи, живые и мраморные, и картинки… Никто не может с тобой сравниться.
– Картинки, говоришь?
– Ну да, в книжках. Ты шокирован?
– Нет. Дотронься до меня снова.
– Но ведь сейчас командую я? – шаловливо напомнила ему Джорджия. – А вот я была шокирована. И все пыталась понять, что мы делали не так…
– И почему ты не могла зачать?
Она кивнула и отвернулась. Храбрая Джорджия Мейберри всеми силами пыталась скрыть свою тайную боль, свой стыд. Дрессер взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза:
– Я никогда не упрекну тебя, если ты не сможешь зачать, помни об этом. Впрочем, и об этом мы вполне сможем поговорить, когда будем с ног до головы одеты и при свете дня. Чего ты хочешь?
Она вдруг тихо засмеялась – нет, совершенно по-девчоночьи захихикала. И Дрессер вспомнил вдруг, что хоть она и была в браке не один год и вела хозяйство, но все же оставалась почти девочкой и нуждалась в заботе…
– Командуй! – сказал он.
– Тогда… ложись на постель. Я хочу исследовать тебя… под другим углом.
Однако… юная и такая смелая!
– Я повинуюсь, – сказал он, передавая ей флакон с ароматным маслом. – Если хочешь, можешь воспользоваться вот этим.
Джорджия вынула пробку и понюхала:
– Это тот самый аромат, которым ты надушил книгу, пытаясь меня подловить.
– Подловить?
– Ты ведь сделал это, чтобы узнать меня на маскараде по запаху.
Дрессер от души рассмеялся:
– Ну нет, до такого я не додумался. Я прислал тебе надушенную книгу для того, чтобы даже легкий аромат на твоей одежде можно было бы легко потом объяснить… без ущерба для твоей репутации.
– Я почувствовала этот запах сразу, как только вошла. Он необычен, но, кажется, он мне нравится.
– Он для порочных ночей, а не для элегантных дней.
Джорджия вновь поднесла к лицу флакон и глубоко вдохнула аромат, улыбаясь подобно древней богине.
«Господи, спаси меня», – безмолвно взмолился Дрессер. Он прилег на кровать, спиной вверх, хотя это потребовало определенных ухищрений.
Послышался смешок, но затем умащенные маслом пальцы скользнули по его спине. Дрессер охнул, уткнувшись лицом в подушку, моля Небеса ниспослать ему сил.
Как это было похоже на Джорджию Мейберри: будучи малообразованной в сфере чувственности, она все же предпочла далеко не самый стандартный ход. Да, Дрессера не раз массировали профессионалы, и некоторые из массажисток были также любовницами, но никогда прежде никто не дотрагивался до него так нежно, робко, неуверенно… и при этом потрясающе чувственно.
Обе умащенные маслом ладони вначале коснулись плеч, затем, сомкнувшись, провели по спине, потом разошлись, и тут капелька масла упала ему на поясницу, ладони растерли ее и принялись двигаться вверх и вниз… Вниз, вниз… и вот маленькие ладони угнездились на его ягодицах.
Дрессер судорожно вдохнул, и Джорджия спросила:
– Мне остановиться?
– Нет. Но как бы я хотел, чтобы в спальне было зеркало и я мог видеть тебя, всю в белом и светло-зеленом… И как ты гладишь мое тело, и как на меня смотришь… Смею надеяться, не без удовольствия.
– Зеркало? В спальне? Вы ужасный человек, лорд Дрессер!
– Можешь отшлепать меня за это.
Джорджия, хихикнув, шлепнула его.
– Вижу, что следовало снабдить тебя хлыстом!
– Не говори глупостей! – воскликнула Джорджия, нежно поглаживая то место, по которому только что шлепнула.
Дрессер блаженно улыбался, но тотчас постарался изгнать из головы эротические образы. Сейчас важен был жесточайший самоконтроль.
Джорджия сомкнула ладони на его ягодицах, провела вниз, по бедрам, нежно сжимая и поглаживая. Затем касания ее сделались вдруг легкими – ладони едва дотрагивались до волос на теле.
