– Но в Дрессере условия куда хуже, нежели в Эрне, – парировала Джорджия. – Сейчас мне кажется, что те скачки были так давно. Кстати, как идут переговоры с моим отцом о замене вашего выигрыша? По-моему, вы это уже не обсуждаете.
– Мы с ним ждем естественного развития событий, – ответил Дрессер, и Джорджия почувствовала, что он чего-то недоговаривает.
– Он ведет нечестную игру? Я могу поговорить с ним.
– О нет! То, что он предложил мне взамен, более чем драгоценно.
– Так почему бы вам это не принять?
Губы Дрессера скривились:
– Возможно, потому, что это положило бы конец вашему участию в этой сделке.
– Что? – рассмеялась Джорджия. – Да я уже целую вечность об этом не думала.
– Вот и хорошо. – Дрессер посмотрел на огромную деревянную колоду, середина которой была изрядно потемневшей. – Вот она, плаха, на которой было отрублено множество голов.
– Недавно я как раз думала об участи Анны Болейн…
– Почему?
– Она была осуждена несправедливо – возможно, отчасти потому, что завораживала и пугала мужчин и огорчала женщин. Сын ее родился мертвым. Я знаю, что причуды судьбы могут повлечь за собой ужасные последствия, но по крайней мере из-за собственных неприятностей не теряю голову.
– Но можете проститься с жизнью.
Джорджия поняла, на что он намекает. Он говорит о привычной ей жизни в высшем свете. Ведь если Перри все же не удастся отстоять ее честь, а злопыхатели раздуют новый скандал, она неминуемо проиграет, и тогда…
Она передернула плечами:
– У людей, как и у кошек, не одна жизнь. Ваша круто менялась дважды. Первый раз – когда вы пошли служить на флот, а второй – когда оставили службу.
– Был и третий – когда погибли мои родители. Впрочем, это было не так трагично для меня, как может показаться: они частенько бывали в отлучке, и Дрессер-Мэнор стал моим вторым домом.
– Расскажите о вашем детстве, – попросила Джорджия.
И всю дорогу до дома, в карете, любезно предоставленной Перри, она внимательно слушала его рассказ.
Они вернулись домой как раз к обеду и обнаружили, что Перри их опередил.
– Ты выходила в этом платье, сестренка? – Брат широко раскрыл глаза.
– Почему бы и нет?
Джорджию даже позабавило его изумление, которое усугубилось, когда она призналась, где именно они с Дрессером были. Еще бы, такое плебейское увеселение! Но отчего-то ей было все равно.
Родители сегодня обедали не дома, и они втроем уселись на краю длинного стола.
– Что насчет письма? – спросила Джорджия, когда подали суп.
Хитроумный Перри знал, как обсуждать щекотливые вопросы в присутствии слуг.
– Как мы и предполагали. Однако источник пока неизвестен. Я занимаюсь этим вопросом. Наш друг как-то написал, а скорее, накорябал несколько строк, заказывая пару новых пистолетов.
Понятно. Почерк не принадлежит Вансу.
Джорджия улыбнулась:
– Я счастлива это слышать.
– Вам неплохо знаком здешний фарватер, – произнес Дрессер, довольно холодно взглянув на Перри.
Не хватало еще и этим двоим поссориться из-за нее!
– Плаваю по этим водам всю жизнь, – ответил Перри. – И обнаружил сей талант с младых ногтей. На флоте мог бы достичь многого.
– Не уверена. Вот Артуру это отчего-то не удается… – Джорджия намекнула на флотскую карьеру младшего брата, которая явно не задалась.
– Возможно, ему пора сменить род занятий.
Они некоторое время спокойно наслаждались отменным кушаньем, лениво беседуя о жаре, накрывшей город, о том, что развлечений в связи с этим резко поубавилось, о капризах последней моды. Дрессер ощущал себя немного не в своей тарелке, поскольку в этих вопросах он мало смыслил, да и не особо ими интересовался, и Джорджия перевела разговор на проблему с водоснабжением «Приюта Данаи».
– Говоришь, в трубу могла попасть рыба? – Перри изобразил притворный ужас.
Но естественное любопытство перевесило, и они втроем заговорили о причудах водоснабжения Лондона.
После того как слуги убрали посуду и принесли вторую перемену блюд, Джорджия жестом их отпустила. Когда за последним лакеем закрылись двери, она положила себе на тарелку ароматный ломтик зобной железы теленка и немного жареных артишоков.
– Теперь мы можем поговорить.
– Собственно, я уже все сказал. – Перри со знанием дела выбирал лакомый кусок. – Мы мило поболтали. Но если тебе угодно услышать все буквально, то письмо на самом деле подделка, почерк не принадлежит Вансу. Полагаю, Селлерби, если это и впрямь его рук дело, не располагал образцом его почерка и посчитал, что это не возымеет значения, ведь Ванс очень, очень далеко.
– А не знаете ли, где именно может сейчас находиться Ванс? – спросил Дрессер. – Лучшего свидетеля нам не сыскать.
– Представления не имею, – пожал плечами Перри.
Джорджия видела, что показное легкомыслие Перри бесит Дрессера.
– А что вы сделали для того, чтобы установить, где он сейчас?
– Все возможное, – отрезал Перри. – Сейчас сотрудники всех городских консульств и посольств располагают детальным описанием его внешности. Я даже объявил о приличном вознаграждении.
Дрессер все еще выглядел раздраженным, однако потупился:
– Прошу меня извинить, Перриман. Разумеется, вы и вся ваша семья предприняли все необходимое… – Он взглянул на Джорджию: – Если мы поговорим о дуэли, это сильно вас опечалит?
Джорджии и впрямь не хотелось ворошить горестную историю, но если это поможет разрешить задачу…
– Я вполне смогу это вынести, но, как мне кажется, тут все предельно ясно. Загадок не осталось.
– Я не был бы в этом так уверен.
– Почему же? – живо спросил Перриман.
– Обстоятельства поединка кажутся мне весьма причудливыми. Возможно, отчасти оттого, что я новичок в вашем мире. Но все в один голос твердят, что Мейберри был предельно миролюбив.
– Любого человека можно вынудить принять вызов, – заметил Перри. – Возможно, Мейберри был в подпитии, да еще и в присутствии друзей, перед которыми нельзя было ударить лицом в грязь.
– Но зачем понадобилось Вансу вынуждать графа драться? – спросил Дрессер.
– Допустим, безумец полагал, что если он устранит Мейберри, то сможет попытать счастья с Джорджией…
– Однако он даже и не пытался, правда? – Дрессер взглянул на Джорджию. – Скорее в устранении препятствия заинтересован был Селлерби, но уж никак не Ванс.
– Вот именно, – кивнула Джорджия, – и именно это я все время и пытаюсь доказать. Мы с Вансом не сказали друг другу и пары слов. Дрессер кивнул, но вдруг замер, невидящими глазами уставившись в никуда.
