– Дрессер! Что стряслось?
– О боже мой… – пробормотал он.
– С вами сделался апоплексический удар? – скептически спросил Перри. – Или вы сейчас ошеломите нас неожиданной развязкой всей этой пакостной истории?
Дрессер взглянул на Перри как-то странно:
– Либо я и вправду сошел с ума, либо вот-вот сойду! Нет, здесь говорить нельзя, слуги могут подслушать.
Сердце Джорджии заколотилось. Неужели есть надежда на то, что она вновь обретет честное имя? Она поднялась из-за стола.
– Мы можем перейти в малую гостиную. Приказать подать чаю или кофе?
Дрессер рассеянно сказал:
– Думаю, кофе сойдет. И не забудьте про бренди.
– О господи, – вздохнул Перри, – видимо, вы всерьез намерены перепугать нас до полусмерти.
Дрессер, словно во сне, направился в прелестную гостиную с сочно-зелеными обоями и золоченой лепниной на потолке. Вскоре им подали кофе и бренди, и Перриман плотно затворил двери.
– Итак, – в нетерпении сказала Джорджия, – извольте объясниться.
В голове у Дрессера головоломка вдруг сложилась сама собой, однако неужели его догадка верна? Неужели брат с сестрой в это поверят?..
– Вы помните, я уже говорил, что у Ванса не было никакого резона полагать, что если вы овдовеете, то выйдете за него. А вот у Селлерби такой резон был. Что, если он именно так и полагал?
Джорджия нахмурилась:
– Вы имеете в виду, что если я останусь вдовой, то впоследствии стану его женой? Полагаю, такое вполне возможно.
Теперь Перриман был ошеломлен:
– Ради господа бога…
– Что? Да объясните же мне наконец, что происходит? – потребовала Джорджия.
Слишком поздно Дрессер встревожился, верно ли Джорджия истолкует его догадку, однако пути назад уже не было.
– Моя безумная догадка состоит в том, что Селлерби мог намеренно сделать вас вдовой, наняв Ванса, чтобы тот умертвил вашего мужа на дуэли.
Джорджия смертельно побледнела. И Дрессеру ничего не оставалось делать, как продолжать:
– Зачем еще было Вансу убивать противника? Ведь, сделав это, он обрек себя на изгнание. А на вас он ровным счетом никаких видов не имел, это мы уже поняли. Несколько дней назад мне рассказали про одного человека по имени Кэри, которому заплатили за то, чтобы заколол на дуэли маркиза Родгарда.
– Нет, – выдохнула Джорджия. – Нет!
– Разумеется, нет. – Перриман заключил сестру в объятия. – Я готов согласиться, что Селлерби мог подделать письмо с целью отвадить от сестры поклонников, но убийство? Он вовсе не кровожаден. Более того, при виде крови он бледнеет, а однажды даже потерял сознание – я видел это своими глазами.
– А ему и не пришлось бы видеть кровь, – упорствовал Дрессер. – Джорджия, что с вами?
Она, казалось, перенеслась в прошлое и вновь переживала смерть мужа. Дрессер почувствовал себя идиотом. Как можно было говорить об этом в ее присутствии!
Он подошел к ней, нежно обнял:
– О простите, простите… Не думайте об этом!
Но Джорджия разрыдалась так, что, казалось, сердце ее вот-вот разорвется.
Дрессер нежно держал ее за руку, беспомощно глядя на Перри, тоже потрясенного до глубины души.
– Полно, Джорджия. Да, ваш муж умер от удара шпаги, и этого не изменить, но вы уже пережили это, вы скорбели по нему и скорбите по сей день.
Застонав, Джорджия зарыдала еще пуще.
Господи, что ему делать?
– Он умер мгновенно. Он даже не успел понять, что произошло, он не страдал.
Джорджия подняла на него безумные глаза, по лицу ее градом катились слезы.
– Вы не понимаете. Ведь если вы правы, то все остальное тоже правда. И во всем виновата я.
Она отшатнулась от него, словно от прокаженного. Когда Дрессер сделал шаг к ней, она предостерегающе подняла руку:
– Разве вы сами не видите? Разве вы оба не видите? Все это время я утешалась лишь тем, что ни в чем не повинна. Я верила: что бы ни вынудило Дикона вызвать Ванса на поединок, это никакого отношения не имеет ко мне. И что бы ни заставило Ванса убить мужа, это меня не касается. Но, оказывается, дело именно во мне. Это я виновна во всем. Дикон убит из-за меня!
– Нет… – Дрессер бросился к ней, но Джорджия замолотила кулаками по его груди: – Не смей, не смей даже приближаться ко мне! Ты не зря назвал меня как-то Еленой Троянской! Из-за меня погибают люди… Я не стану… я не могу!
Джорджия замерла, затравленно глядя то на Дрессера, то на брата, и вдруг стремглав выбежала из комнаты.
Дрессер собирался было броситься вслед за ней, но Перриман удержал его:
– Лучше мне пойти за нею. Я попрошу слуг о ней позаботиться. А вы ждите меня здесь, если хотите. Нам еще есть что обсудить.
И Дрессер остался один, проклиная себя за безрассудство и болтливость.
Джорджия устремилась было к себе в опочивальню, но поняла, что там ее тотчас обнаружат. И она бросилась прямиком в старую классную комнату, полную позабытых игрушек и сто раз перечитанных книжек. На старой парте стоял порядком выцветший глобус, валялись какие-то альбомы. Затравленно озираясь, уже не в силах плакать, она ощущала, что угодила в западню.
В комнате послышались шаги, она вздрогнула и обернулась. Это был Перри.
– Не спорь со мной, – шепнула она. – Все это правда…
– Пусть так. Но ты ни в чем не виновата.
– Да неужели? Ведь дело не только в моей наружности. Ты ведь знаешь, как я люблю флиртовать, кокетничать, очаровывать. Ведь ты сам не раз предупреждал меня, что это опасно – иметь столько поклонников. Я повинна в этом грехе, пусть по недомыслию, пусть не умышленно… Но это я убила Дикона!
– Какая дикая мысль! Притом совершенно необоснованная.
– А вдруг ты ошибаешься, Перри, и основания есть? Я ясно вижу их теперь. Выходки Селлерби мало-помалу делались все более дикими. Он потерял рассудок, и все из-за меня!
– Джорджия, но ты-то в своем уме? Что ты несешь?
– У меня нет иных объяснений.
– А объяснение мы вскоре отыщем, дорогая. Кстати, что происходит между тобой и Дрессером?
Джорджия закрыла лицо руками и затрясла головой, не в силах подобрать слова.
– Он любит тебя.
– К несчастью для него!
– Он производит впечатление человека здравого, способного о себе позаботиться. И о тебе тоже.
Джорджия горько расхохоталась:
– А вдруг кто-нибудь еще, возжелав меня, замыслит смертоубийство?
– Безумцев не так уж много.
