— Вы в этом уверены, ваше преосвященство? — повернулся к нему всем широким корпусом маршал Юг.
— Мне об этом рассказывал Обри де Ринель.
— Но у Обри де Ринеля есть причины таить обиду на нашего собрата Мартина. Ибо тот был любовником его жены и именно от него она родила дочь.
— Я не желаю слышать ничего, что могло бы порочить имя родственницы короля! — взмахнул рукой с зажатыми четками патриарх.
Возникла долгая пауза. Маршал Юг смотрел на Амори. Тот хмурился, потом сказал:
— Почему вы решили принять этого человека в свой орден?
— Да потому же, почему и вы некогда пользовались его услугами и даже возвысили, мессир Амори. Он ловок, умен, он прекрасный воин, да к тому же некогда обучался у ассасинов, а они подготовили его так, что я не сомневаюсь — ему удастся проскользнуть сквозь войска осадивших нас сарацин.
— Но он же предатель!
— Нет. О нем ходили разные слухи, это так. Однако ему доверял маршал де Шампер, да пребудет его душа в мире, — перекрестился тамплиер. — Именно Мартину Уильям де Шампер поручил спасти свою сестру Джоанну. Как вы понимаете, его посланец справился с заданием. Ныне же Мартин в моем отряде. И поверьте, сегодня этот человек доказал, что он наш, когда отчаянно сражался против сарацин на улицах Яффы. Так что я не вижу причин не поручить ему это задание. И снова напомню — Мартин сделает все, чтобы леди Джоанна не стала опять жертвой Малика аль-Адиля.
Амори надолго задумался, неспешно меряя шагами покой. Когда же заговорил, голос его звучал неуверенно, словно он все еще не пришел к какому-либо решению: да, он хорошо знает Мартина, некогда называвшегося Фиц-Годфри. Этот красавчик служил у Лузиньянов, причем, надо отдать ему должное, хорошо служил: прекрасно обучил и подготовил воинов в их отряде, помогал во время похода самому Гвидо де Лузиньяну, да и что там говорить, именно ему крестоносцы обязаны своевременной атакой при Арсуфе, а по сути, своей победой. Но потом открылось такое…
— Я знаю. — Юг де Мортэн поднялся со своего места. — Однако этот человек помог нашему отряду тамплиеров, когда мы спасались от людей Старца Горы. И, повторюсь, ему поверил маршал де Шампер, которого величали не иначе, как Честь ордена Храма.
— Я бы хотел переговорить с ним сам, — повернувшись к тамплиеру, заявил Амори.
Тот согласно кивнул. И велел позвать Ласло Фаркаша и новичка Мартина.
Патриарху тоже было любопытно присутствовать при разговоре, но настало время церковной службы Бдение, и Амори намекнул Раулю, что его преосвященству было бы желательно помолиться за всех них Господу и Пречистой Деве. Позже он увидел Мартина — все такого же белокурого красавчика со светлыми стальными глазами, хотя и облаченного в сарацинский доспех.
Юг оставил их наедине, а сам вышел к ожидавшему его в прихожей Ласло.
— Зачем вы посвящаете во все Лузиньяна? — ворчал Ласло, обертывая голову полосатой чалмой, чтобы походить на сарацинского наемника. — Это наше дело, кого посылать, Амори может только навредить.
— Но он хорошо отозвался о нашем новичке. К тому же я не приветствую секреты, какими окружил себя орден. Это лишь рождает недоверие между нами и мирянами.
Ласло только пожал плечами. Потом они с маршалом склонились над картой и принялись обсуждать, где гонцам лучше спуститься по стене из крепости, как безопаснее будет затесаться в лагерь воинов султана и проскользнуть сквозь его кордоны.
Ласло говорил:
— Крепость Яффы у моря не окружена городскими стенами. Мы с Мартином спустимся тут по веревке и поплывем вдоль берега, сколько хватит сил. Сарацины все же подустали сегодня, будут отсыпаться. Вот мы и выберемся незаметно на берег там, где не будет их стражников, — да поможет нам в этом Пречистая Дева! Я буду в одежде ополченца, а Мартин вообще выглядит как аскари конного войска сирийцев ашир, в доспехе которых и приехал из Иерусалима. Это довольно тяжелый доспех, однако Мартин неплохо плавает и сможет продержаться на воде в пластинчатой стали. К тому же мы оба разговариваем на арабском и в случае чего сможем наплести что-нибудь, если нас станут задерживать люди султана. Самым непростым, думаю, будет незаметно увести лошадей. Но если справимся, то выедем на дорогу вдоль побережья. Будем скакать что есть сил и, да пребудет с нами милость Неба, кто-то из нас двоих доберется до наших. Однако, мессир Юг, что они так долго разговаривают? Сейчас глухая ночь, самое время попытаться выйти из города.
Маршал подошел к двери и приоткрыл ее. Хотел было что-то сказать, но прислушался. Коннетабль и Мартин сидели рядом, Амори говорил:
— После всего, что за тобой числится, парень, тебе могут не поверить в Акре. Конечно, ты едешь с этим венгром, но мало ли что случится с кем-то из вас по пути… Вот что, мессир красавчик, — сказал коннетабль Мартину, вспомнив прозвище, каким называл его, когда тот служил Лузиньянам, — возьми-ка у меня эту вещицу, предъявишь ее в случае нужды, причем можешь смело ссылаться на меня. Этот крестик передал мне мой брат Гвидо при расставании, и он послужит доказательством, что ты мой человек.
Маршал увидел, как Амори передал Мартину что-то сверкнувшее зеленоватым светом в отблеске пламени. Он еще продолжал что-то уточнять, но Юг решился их прервать. По крайней мере он уже понял, что де Лузиньян не станет возражать против кандидатуры этого гонца.
Когда они вышли, маршал поведал Мартину детали их плана, а потом сказал:
— Если справишься с заданием, то обещаю принять тебя в братство без испытательного срока. Так быстро стать тамплиером — большая честь. Но, может, у тебя есть какие-то вопросы или просьбы ко мне?
— Есть, мессир, и даже две.
— Две? От скромности ты не умрешь, парень. Ну да ладно, слушаю.
— Если я вернусь и все обойдется, обещайте, что я сам выберу себе коня в конюшне ордена. Точнее, я уже выбрал — того саврасого жеребчика, которого вы собирались оставить себе.
Ласло и Юг переглянулись. Чтобы сейчас говорить о лошади? К тому же после сегодняшнего боя в стойлах ордена осталось всего-то около десятка коней. И все же Юг де Мортэн не видел причины, чтобы не согласиться.
— Договорились, саврасый — твой.
Прежде чем сообщить о второй просьбе, Мартин замялся. И Ласло опередил его:
— Наверняка он хочет попрощаться с Джоанной де Ринель.
Мартин молчал, не сводя взора с Юга. В его светлых глазах, затененных упавшей на них прядью, читалась мольба, на щеках напряженно ходили желваки. Мартин понимал, что этим рыцарям его просьба кажется невероятно дерзкой. Кто он в их глазах, а кто родственница короля Джоанна! К тому же, вступая в орден, претендент на звание рыцаря Храма должен отказаться от всяких мирских привязанностей, тем более от встреч с женщинами. Даже мать или сестра не допускались на свидание с храмовниками, а тут он просил позволить встретиться со своей любовницей…
— Он может и не вернуться, — наконец прервал молчание маршала Ласло Фаркаш. — Да и леди Джоанна сама справлялась сегодня о Мартине.
