Они направились к коляске. Люк поддерживал Эмму, пока она хромала по грязи. Добравшись до экипажа, она оперлась на оставшееся на месте колесо, а Люк начал распрягать лошадей.
Он еще не закончил, когда они услышали топот копыт. Эмма вгляделась и увидела приближающуюся карету. Впереди с кучером сидели трое, и еще один человек сзади. Они ехали очень быстро, но едва кучер увидел обломки, разбросанные по дороге, придержал лошадей.
Люк оставил свое занятие и пошел навстречу экипажу, остановившемуся прямо перед ямой, в которой коляска потеряла колесо.
Из кареты на дорогу спустились люди. Они осматривали разбитую коляску. Взгляды их с любопытством перемещались то на откатившееся в сторону колесо, то на кучу мокрой и грязной одежды, брошенной на перекошенное сиденье. Затем их внимание привлекла Эмма.
Люк, негромко беседовавший с кучером, вдруг замолчал. В два больших шага он оказался рядом с ней и подхватил ее на руки. Не обращая внимания на пятерых мужчин, выбравшихся из кареты, он подошел к кучеру.
– Прости, мне пришлось назвать свое настоящее имя, – пробормотал он ей на ухо и обратился к кучеру: – Моя спутница пострадала во время несчастного случая.
– Надеюсь, ничего серьезного, – ответил тот сочувственно, но Эмма заметила, как блеснули его темные глаза. Он словно сверлил ее взглядом. Решил, что она любовница Люка.
Собственно, так оно и есть.
– Право же, ничего страшного нет. Я всего лишь ушибла щиколотку. – Эмма повернулась к Люку: – Пожалуйста, поставьте меня на землю, милорд.
Не обратив на это никакого внимания, Люк сказал кучеру:
– Вы доставите нас к ближайшему врачу.
Тот вскинул бровь.
– Прошу прощения, милорд. Я сам из Лондона и не уверен, что в этой глуши можно найти доктора.
Второй кучер спустился с насеста и остановился рядом с приятелем.
– Отсюда час до Белфорда. Там есть постоялый двор. Уж они-то точно знают, где искать доктора.
Эмма едва не застонала вслух. Они уже проехали Белфорд. Придется возвращаться назад!
– Отлично. Значит, мы поедем с вами, – сказал Люк.
Кучеры убрали с дороги обломки коляски, привязали лошадей к почтовой карете и погрузили багаж Эммы и Люка. Люк заверил ее, что убрал в саквояж всю мокрую одежду. Затем трое пассажиров забрались на крышу почтовой кареты, освободив для Люка и Эммы место внутри. Люк осторожно внес ее туда, усадил возле окна и сел рядом.
Час тянулся бесконечно. Люк бросал гневные взгляды на двух оставшихся в карете пассажиров, едва кто-нибудь из них осмеливался посмотреть на Эмму, поэтому та сидела смирно. Кожа ее онемела от холода, а в ступне пульсировала боль.
Белфорд находился всего в пятнадцати милях от Беррика-на-Твиде. После всего пережитого оказалось, они продвинулись вперед лишь на какие-то пятнадцать миль. И к тому же остались без экипажа. Эмме хотелось обсудить с Люком дальнейшие действия, но сделать это в присутствии посторонних было нельзя.
Поэтому она с огромным облегчением покинула почтовую карету в Белфорде. И не успела глазом моргнуть, как кучер схватил протянутую в окошко почту, хлестнул лошадей, и карета помчалась дальше, забрызгав грязью выгруженный багаж.
Эмма стояла, балансируя на одной ноге, а Люк поддерживал ее одной рукой, а в другой сжимал поводья лошадей.
Он раздраженно смотрел вслед почтовой карете, затем уставился себе под ноги и глубоко вздохнул. Потом поднял голову:
– Прости.
Эмма вскинула бровь.
– За что?
– За то, как они на тебя смотрели. Бог свидетель, я ужасно хотел стереть эти наглые усмешки с их рож. Еле-еле сдержался.
Эмма негромко рассмеялась:
– Восхищена твоим самообладанием, но право же, не такие они и плохие.
– Мне не нравится, когда кто-нибудь на тебя так смотрит. – Он прищурился. – Разумеется, кроме меня.
Двое слуг вышли из постоялого двора и забрали багаж. Еще один увел лошадей, пообещав как следует их вычистить и поместить на ночь в теплый денник.
– Пожалуй, мне нужна пинта красной краски, – пробормотал Люк.
Эмма обернулась к нему, широко распахнув глаза.
– Зачем, ради всего святого?
– Чтобы написать у тебя на лбу: «Собственность лорда Лукаса Хокинза. Любой, кто осмелится на нее посмотреть, будет удушен на месте».
Эмма засмеялась:
– Сомневаюсь, что все это уместится у меня на лбу.
Втайне она ликовала от идеи быть его «собственностью», но это же и тревожило. После обернувшегося катастрофой брака Эмма не желала больше считать себя чьей-то собственностью. И уж точно не была собственностью Люка. Она ему ничего не обещала, и он ей ничего не обещал. Но даже если бы они дали друг другу какие-то обещания, Эмма очень сомневалась, что сможет когда-нибудь примириться с мыслью снова принадлежать мужчине. Всю жизнь она считалась чьей-то собственностью: сначала отца, затем – Генри. Сейчас она принадлежит только себе и решения принимает сама. И это ей нравится.
Но размышлять об этом некогда. Им нужно решать более важные задачи.
– Что же мы будем делать? – пробормотала Эмма, глядя на дорогу, за поворотом которой скрылась почтовая карета.
– Прежде всего устроимся на ночлег. Ты еще не согрелась. Затем найдем доктора. А потом я подыщу нам новую карету. – Он самоуверенно усмехнулся. – Если все пойдет хорошо, завтра мы снова тронемся в путь.
Глава 11
Врач долго мял ногу Эммы. Она стиснула зубы, но жаловаться не стала. Наконец он объявил, что у нее сильное растяжение. От колеса, упавшего ей на ногу, остались только синяки и ушиб, а пострадала она, когда ударилась о землю и вывихнула лодыжку. Честно говоря, Эмма не помнила, как все произошло, – в памяти все размылось.
Доктор заверил Люка, что растяжение – это не опасно и через несколько недель все пройдет, если Эмма не будет утруждать ногу. Он наложил тугую повязку, велел держать ногу на одном уровне с телом, через равные промежутки времени делать горячие компрессы и вручил ей трость.
Когда врач вышел из комнаты, снятой ими на постоялом дворе «Блю белл», Люк не сдвинулся с места. Эмма сидела на кровати, прислонившись спиной к стене, а Люк стоял и разъяренно смотрел на нее, сжимая и разжимая кулаки. Он был в бешенстве – на самого себя, на то, что позволил ей пострадать. Вот еще одно подтверждение его никчемности.
И это не говоря о том, что он врал ей с самого начала.
Люк сдержанно вздохнул. Необходимо было найти карету. Он попытался улыбнуться Эмме, но это скорее напоминало гримасу.
– Дилижанс.
– Что?
– Чтобы добраться до Лондона, мы наймем дилижанс.
