Мара вскинула брови.
— Его так называют из-за меня, Кит.
— Это не значит, что впоследствии он и сам не заслужил свое прозвище. Не желаю, чтобы ты приближалась к нему.
Слишком поздно.
— Не желаешь?! — осведомилась она, внезапно раздражаясь. — Но у тебя нет выбора! У него все наши деньги и ценные бумаги. И я… я сделала то, что смогла, — лишь бы спасти дом.
Кит нахмурился:
— Всегда этот твой дом… Всегда мальчишки…
Ну конечно! Ведь они для нее — самое главное. Они — ее самый правильный в жизни поступок, самое лучшее в ней.
Но ссориться с Китом не хотелось.
— Откуда ты вообще узнал, что он сюда заходил?
Брат прищурился.
— Считаешь меня совсем идиотом? Я неплохо плачу шлюхе на улице, чтобы она присматривала за тобой.
— Присматривала за мной? Или выслеживала меня?
— Она видела герцога-убийцу. И сообщила мне об этом. При мысли о том, что брат за ней шпионил, Мара еще больше разозлилась.
— Мне не нужна твоя защита!
— Нет, нужна. И всегда была нужна.
Мара с трудом удержалась от резких возражений и заставила себя вернуться к главному вопросу.
— Послушай, Кит… — Она осеклась. — Знаешь, Кристофер, я пошла к нему, потому что нам это необходимо. Ведь ты… — Мара тяжко вздохнула. — Ведь ты проиграл все.
Кристофер снова запустил пальцы в волосы.
— Думаешь, я об этом не знаю?! Господи Иисусе, Мара! — Брат заговорил слишком уж громко, и она в тревоге обернулась на дверь. Но Киту было все равно. — Конечно, я это знаю! Я потерял все, что отец мне оставил!
И ее, что принадлежало ей. Все, что она скопила по грошу и отдала на сохранение брату. Увы, там были и те деньги, что она отложила на содержание приюта…
Разумеется, брат говорил ей, что в его банке деньги будут в безопасности — может быть, даже нарастут и проценты. У Мары же не было доказательств того, что она состояла в браке и что ее муж умер, поэтому она позволила брату открыть за нее счет. Но он не перестал играть и в результате…
Гнев ее разгорался, хотя Мара этого вовсе не хотела. Ей хотелось снова стать шестнадцатилетней — тогда она могла бы утешить своего младшего брата, нежного и ласкового, могла бы не злиться на него сейчас и не осуждать его.
— Ты знать не знаешь, каково это — жить в его тени, — сказал Кит.
Их отец… Человек, невольно толкнувший их с братом на этот путь. Богатый как Крез — и вечно неудовлетворенный. Ему всегда хотелось большего. Лучшего. Он хотел сына более умного, чем Кит. И хотел, чтобы дочь стала герцогиней.
Но он не получил ничего.
Кит горько засмеялся:
— Старик наверняка следит за нами со своего насеста в аду и ужасно злится.
Мара покачала головой:
— Он над нами больше не властен.
Брат посмотрел ей прямо в глаза:
— Еще как властен! Без него ничего этого бы не произошло. Ты бы не сбежала. Я бы не начал играть и не потерял бы все деньги. — Кит ткнул пальцем в сторону улицы за окном. — Ты не жила бы среди бродяг и шлюх… — Он вздохнул и спросил: — Почему ты пошла к нему?
— У него все наши деньги.
Кит прищурился:
— И что же он сказал?
Мара медлила с ответом; она знала, что брату он не понравится.
— На что ты согласилась? — допытывался Кит; он все больше раздражался.
— Как ты думаешь, на что я согласилась?
— Ты продалась!
Если бы это было так просто…
— Я сказала, что покажусь людям и верну его в общество. Кит задумался, и Маре показалось, что он сейчас начнет возражать. Но она забыла, что отчаявшиеся люди часто становятся корыстными.
— И я верну свои деньги? — спросил брат.
Он сказал лишь о себе, и Маре это очень не понравилось.
— Там не только твои, Ки т, деньги.
Он презрительно фыркнул:
— Твоих там — всего ничего.
— Приютских денег хватило бы на целый год…
— Мне есть о чем волноваться, Мара, и я вовсе не собираюсь беспокоиться еще и о твоих щенках.
— Но они — дети! И они во всем полагаются на меня! Брат взмахнул рукой, как бы отметая все ее возражения.
— Так ты получишь мои деньги или нет?
Ему на нее наплевать, даже если она потеряет все, что создала за эти годы. Ему плевать на все — лишь бы вернуть свои собственные деньги.
И Мара сделала то, что у нее особенно хорошо получалось. Она соврала:
— Нет, к сожалению.
Лицо брата исказилось от ярости.
— Ты заключила сделку с дьяволом и ничего не получишь взамен? С тебя никакого толку! — Он в раздражении начал расхаживать по комнате. — Ты все испортила, Мара!
Она, прищурившись, посмотрела на брата:
— Я сделала то, что нужно было сделать. Он не будет драться с тобой и оставит тебя в покое.
Кит схватил стоявший у него на пути стул и швырнул его в стену. Стул разлетелся на несколько обломков.
Мара тяжко вздохнула. Немного помедлив, она отступила за стол и ухватилась за столешницу, чтобы скрыть дрожь в руках. Она теряла контроль над ситуацией. И вероятно, заслуживала осуждения.
Вероятно, это и происходило с женщинами, пытавшимися взять свою судьбу в собственные руки. Она поступила именно так, изменив свое будущее. Изменив жизнь. И прожила этой жизнью двенадцать лет.
Настало время и брату жить самостоятельно.
— Такую сделку мы заключили. А твой. Кит, единственный шанс сохранить честь — это осознать все произошедшее. Я привела мужчину в свою комнату и опоила его наркотиком. Я залила кровью простыни, а потом сбежала. Поэтому прощения должна просить именно я, и Темпл это знает.
— А как же я?..
— Ты его не интересуешь, Кит.
Брат подошел к окну и выглянул наружу, в холодный ноябрьский день. Он долго молчал, затем прошептал:
— А напрасно… Этот человек не знает, на что я способен. Закатное солнце окрасило каштановые кудри Кита золотом, и Мара вспомнила один давний день в доме их детства в Бристоле. Брат, смеясь, бежал вдоль берега небольшого пруда около их дома и тащил за собой игрушечную лодочку. Внезапно он споткнулся о корень дерева и упал, отпустив веревку. Сильный порыв ветра подхватил лодочку и отнес ее на середину пруда, где она быстро набрала воды и затонула.
Их с братом наказали за «проступок» и отправили в постель без ужина; Кита — за то, что упустил игрушку, стоившую денег, а Мару — за то, что у нее хватило наглости напомнить отцу, что его дети не умели плавать.
