— Или ты обидел того, кого он любит, — сказал Генри. — Я бы вот ударил того, кто обидит Лаванду.
Все как один закивали.
— Да, защита. — Костяшки пальцев у Темпла до сих пор болели после ночного нападения на Мару. Он взглянул на нее, радуясь, что она в безопасности. — Защита — лучшая причина для драки.
Щеки Мары порозовели, и он понял, что ему это нравится.
— Или же этот человек просто совершил ошибку, — сказала она.
И что это значит?
Что же прячется в этих странных красивых глазах? Раскаяние? Но разве такое возможно?
— Что дальше, ваша светлость?
Мальчишки снова завладели его вниманием, и Темпл, сжав кулаки, проговорил:
— Всегда защищайте голову. В том числе — когда держите удар. — Он выдвинул вперед левую ногу. Левая рука и левая нога впереди. А колени согнуты.
Мальчики стали в нужную позицию. Темпл прошелся вдоль их шеренги, поправляя плечо тут, кулак там. Напоминая, что надо держать колени согнутыми. Проверив последнего мальчика, он повернулся к Маре, стоявшей со сжатыми кулаками, дожидавшейся его. Словно между ними постоянно шел бой. Впрочем, так оно и было.
Он подошел к ней и негромко произнес:
— С дамами все намного сложнее, поскольку я не вижу ваших ног. — Он бы все на свете отдал, лишь бы увидеть ее ноги. Темпл зашел ей за спину и положил руки на плечи. — Позвольте?
Она кивнула:
— Да, пожалуйста.
Мальчишки же внимательно за ними наблюдали.
В его прикосновении к ней не было ничего особенного, но все же Темпла словно обожгло. Он слегка качнул Мару и продвинул ее колено вперед, проверяя длину шага. Платье задело его брюки, и во рту у него мгновенно пересохло. И вдруг уловил ее запах — легкий лимонный аромат, хотя сейчас, в декабре, лимоны имелись только у самых богатых лондонцев. Если бы она принадлежала ему, он бы заполнил ее дом лимонными деревьями.
Если бы она принадлежала ему?..
Что за чушь?! Просто она высокая, гибкая и красивая. Окажись на ее месте любая другая похожая на нее женщина, он бы захотел и ее.
Нет, не захотел бы!
Темпл отошел в сторону.
— Кулаки держите высоко, голову опустите. И помните: мужчина бьет от плеча.
— А женщина? — спросила Мара. — Они бьют как-то по-другому?
Он посмотрел на нее. В глазах ее искрился смех. Она что, поддразнивала его? Мысль, конечно, странная и несовместима с их прошлым. И все же эти сине-зеленые глаза и впрямь искрились смехом. Она его поддразнивала!
— По опыту знаю, что женщины дерутся не по правилам.
Мара улыбнулась:
— Ерунда. Просто мы деремся от всего сердца.
И он ей поверил. Безоговорочно. Потому что Мара — та женщина, которая будет драться, не жалея себя, будет драться за этих мальчишек и, похоже, за своего жалкого и никчемного братца.
Но драться она будет с целью, и в этом — ее оправдание.
А станет ли она драться за него, Темпла?
Герцог подавил эту мысль и вновь обратил внимание на мальчиков. Но он не мог не прикасаться к Маре. Он поправил положение ее головы, и каждое прикосновение к ней отзывалось в его теле огнем.
— Наклоняйте голову вперед. — Неужели ее волосы всегда были такими мягкими? — Не задирайте подбородок — или рискуете получить удар вот сюда… — Он провел костяшками пальцев у нее под подбородком, где нежная кожа манила, словно горка сладостей. — И сюда. — Сжатые в кулак пальцы скользнули по изящной шее, где сильно и ровно бился пульс.
Мара шумно выдохнула, и Темпл понял, что она испытывала то же, что и он.
Испытывала наслаждение. И желание.
Да кто же она, эта женщина?! И что они делали друг с другом?
Темпл с трудом оторвался от нее. И, повысив голос, обратился к мальчикам:
— Удар идет не только от руки. Он идет от всего тела. А ваши руки, они всего лишь посланцы.
Темпл нанес удар в воздух, и мальчишки разом ахнули.
— Ничего себе! Как быстро!
— Должно быть, вы самый сильный человек в мире!
— А теперь попробуйте вы, парни.
Мальчишки наносили удары в воздух, прыгая на согнутых ногах. Темпл долго наблюдал за ними, задержавшись взглядом на старшем — Даниеле. Темноволосый серьезный мальчик предельно сосредоточился на своих ударах, страстно желая получить одобрение учителя, и в этом чудилось… что-то знакомое. Чем-то он походил на него, Темпла.
Те же темные волосы. И темно-синие глаза. Одиннадцать лет…
Глаза синие, как один из них у Мары.
Она сказала, что мальчик жил тут всегда. Выходит — с самого рождения? С тех пор как она произвела его на свет?
Неужели это — его сын?
А если так, — то почему она так долго его скрывала? Разве не знала, что он тотчас же принял бы их? Да, он бы женился на ней. Сразу же.
Они могли бы стать семьей.
Эта мысль обладала большей властью, чем он мог предположить. Темпл представил себе завтраки и обеды, представил радостные события, наполненные смехом и весельем. И Даниел был бы не один. У него появились бы братья и сестры, все темноволосые с глазами цвета лета. Зелеными и синими. Они были бы счастливы.
Счастье — вещь странная и мимолетная.
Но в этот миг его таинственная несуществующая семья была счастлива.
Темпл услышат, как боксируют мальчишки, и вернулся к реальности. Он получит ответы от Мары Лоув. Но сейчас не время для этого.
— У вас получается очень хорошо, джентльмены.
Они с Марой долго стояли бок о бок, глядя на своих подопечных. И она вдруг негромко произнесла:
— Ничего удивительного, что вы непобедимы.
Он пожал плечами:
— Это то, чем я занимаюсь. То, чем я являюсь. — То единственное, что он делал хорошо целых двенадцать лет.
— Знаете, я так не думаю.
Он повернулся к ней, встретив ее взгляд, наслаждаясь тем, как она на него смотрела. Он страстно желал оказаться с ней наедине и сказать очень многое… А сейчас сказал следующее:
— Теперь попробуйте вы.
Она подняла кулаки и нанесла слабый удар в пространство между ними.
Темпл покачал головой.
— Нет. — Он постучал себя по груди. — Меня.
Ее глаза широко распахнулись.
— Вы хотите, чтобы я ударила вас?
Он кивнул:
— Это единственный способ понять, правильно ли вы все делаете.
На сей раз она покачала головой:
— Нет. — И опустила кулаки. — Нет.
