Она проследила за его взглядом:
— Двадцать фунтов.
Темпл помотал головой:
— Попытайтесь еще раз.
— Пять.
Он хотел, чтобы она подошла поближе, хотя и понимал, что не должен желать ничего подобного.
— Хорошо, договорились.
Мара подошла к нему и скинула плащ, под которым оказалось то самое розовато-лиловое платье от мадам Эбер. Она была в нем настоящей красавицей, с кожей, похожей на фарфор.
Сердце ее колотилось, как бешеное, когда она подошла к нему, остановившись на расстоянии вытянутой руки, и вытащила ту самую черную записную книжку, которую везде таскала с собой.
— Итак, пять, — повторила Мара, делая пометку в блокноте. — И еще десять — за вечер. Как всегда.
Спрятав книжку, она потянулась к его руке. И как всегда, была без перчаток.
«Что ж, я за это плачу, — подумал Темпл. — Плачу за то, что чувствую, когда она прикасается ко мне».
Мара тем временем приступила к выполнению его ритуала, осторожно бинтуя ткань вокруг запястья и большого пальца, плотно и ровно прижимая ее к коже.
— Вы очень хорошо это делаете, — заметил Темпл, не узнавая собственного голоса.
Это все она. Из-за нее он сам для себя стал незнакомцем.
— Мне доводилось бинтовать сломанные кости. Принцип один и тот же.
Еще кое-что о Маре — новые сведения о ней. У Темпла тут же возникло множество новых вопросов, на которые она, конечно, не ответит. Поэтому он произнес лишь одно слово:
— Верно.
Ее пальцы мягко и уверенно прикасались к его руке, и Темплу мучительно хотелось ощутить ее прикосновения в других местах. Мара же, бинтуя руку, склонила над ней голову. А он смотрел на ее золотистые кудри, и пальцы его зудели — ужасно хотелось их потрогать. «А как будут выглядеть эти волосы, разметавшись волнами по подушке и по ее обнаженной груди?» — внезапно подумал Темпл.
Взгляд его переместился на ее плечи, чуть приподнимавшиеся и опускавшиеся в такт дыханию, слишком уж тяжелому. И Темпл узнал это дыхание, потому что и сам дышал точно так же.
Мара аккуратно подоткнула кончик льняной полоски под повязку. А Темпл рассматривал результаты ее усилий. Что ж, вот и это она делала мастерски.
Темпл отвернулся и взял еще одну льняную полоску. Протянул ее Маре и вытянул другую руку. А затем молча стал наблюдать, как она бинтовала и это запястье. Он так напрягался под ее прикосновениями, что у него заболели мышцы. Ему отчаянно хотелось… чего-то большего. Хотелось прикасаться к ней.
О Боже, срочно нужно снова порастягиваться. Впрочем, это было совсем не то, что ему сейчас требовалось.
Темпл вытащил из ящика стола маску:
— Наденьте это.
Мара колебалась:
— Зачем?
— Сегодня ваше первое появление перед Лондоном.
Она замерла, и ему очень не понравилось то, что он при этом почувствовал.
— В маске?
— Я пока не хочу, чтобы вас видели.
«И не хочу, чтобы это заканчивалось».
— Значит, сегодня вечером? — спросила она.
— Да, после боя.
— Вы имеете в виду — если не проиграете?
— Даже если я проиграю, Мара.
— А если вас очень сильно изобьют?
Темпл пожал плечами.
— Ладно, хорошо. Если я не проиграю. — Он усмехнулся. — Но я не проиграю, поверьте.
— А что вы задумали?
— Хочу показать вам «Падшего ангела». Многие женщины ради такой возможности пошли бы даже на убийство.
Мара вскинула подбородок.
— Только не я!
— Уверен, вам понравится.
— Очень сомневаюсь.
Ее упрямство заставило его улыбнуться; чтобы скрыть это, Темпл стянул с себя рубашку и набросил ее на плечи, продемонстрировав Маре обнаженную грудь. Она тотчас же отвернулась, безупречно изобразив чопорную благовоспитанную мисс.
Темпл рассмеялся.
— Я же не голый! — Он разгладил пояс на брюках и сделал вид, что рассматривает старый шрам на руке, одновременно краем глаза наблюдая за Марой. — Вы видели все это и раньше, разве нет?
Она взглянула на него и тут же снова перевела взгляд на стену.
— Это совсем другое… Вы тогда были ранены.
Его глаза помрачнели.
— Еще раньше, — заявил он, щеки Мары покраснели.
О Боже, он отдал бы все свое состояние — лишь бы узнать, что произошло в ту ночь. Но он не собирался давать ей то, чего она требовала. Из принципа! И именно в этом состояла сложность задачи, сводившая его с ума.
— В конце концов, разве вы не управляете приютом для мальчиков? — добавил Темпл.
Мара досадливо поморщилась и уставилась в потолок.
— Это не одно и то же.
— Абсолютно то же самое.
— Им же от трех до одиннадцати лег, — возразила она.
Темпл ухмыльнулся:
— Значит, им надо просто немножко подрасти.
Мара всплеснула руками и тяжко вздохнула. Она долго молчала, затем проговорила:
— Я так и не поблагодарила вас за то, что вы уделили им сегодня столько времени.
Его охватила бурная радость, но он тут же отмахнулся от этого чувства.
— Благодарить меня ни к чему.
— И все-таки… — Мара уставилась в пол. — Им с вами очень понравилось.
Это скромное признание стало ее огромной уступкой в их битве. Темпл, не удержавшись, придвинулся к ней еще ближе, но Мара тотчас начала пятиться. Темпл понимал, что этим выбивает ее из колеи, однако снова к ней шагнул и, понизив голос, спросил:
— А вам? Вам понравилось?
Ее щеки заполыхали.
— Нет!
Темпл усмехнулся, услышав столь явную ложь.
— Даже когда я вас поцеловал?
— Это уж точно не понравилось.
Исходивший от нее жар притягивал. Он подошел к ней еще ближе, с удовольствием услышав, как она ахнула, и наслаждаясь тем, как шелк ее платья скользнул по его обнаженной груди, обдавая теплом.
Взяв Мару за руку, Темпл поднял ее к кожаному ремню, свисавшему с потолка прямо над ними. Она мгновенно поняла, что нужно сделать, и ухватилась за ремень. А он повторил то же самое с другой ее рукой — и вот она уже стоит перед ним с поднятыми вверх руками. Стоит словно жертва. Или словно дар небес. Мара могла в любой момент отпустить ремень, но не делала этого, — напротив, уставилась на него своими прекрасными глазищами, словно подстрекая подойти ближе. Прикоснуться… Соблазнить…
