Кросс отрицательно покачал головой:
— Нет, просто лишился сознания. — Он смотрел туда, где нож глубоко вонзился в тело Темпла — где-то между плечом и грудью. — Такое ранение не может быть смертельным.
Все какое-то время молчали, затем Борн проговорил:
— Поскольку среди нас нет ни одного доктора, твой диагноз, приятель, меня не утешает.
— Но ведь нож попал в мышцу. Или в нерв…
— Тогда вытащи его.
Кросс покачал головой:
— Нет, нельзя. Мы не знаем, что тогда произойдет. А вдруг он тогда… — Кросс замолчал, но все поняли, что он хотел сказать.
С уст Чейза сорвалось ругательство — негромкое, но яростное.
— Эй, Джастин! — крикнул Кросс. — Быстрее позови хирурга! И мою жену!
Знания графини Харлоу об анатомии человека впечатляли, и можно было надеяться, что она сумеет сыграть роль доктора.
— И выясните все, что можно, о Кристофере Лоуве, — добавил Чейз.
Борн посмотрел на босса:
— Он удрал?
— Да, затерялся в суматохе.
Борн выругался и проворчал:
— Но как?.. Каким образом?
— Охранники так волновались за Темпла, что забыли о своей прямой обязанности — охранять входы и выходы. Я с них, мерзавцев, головы сниму. Со всех до единого! — Чейз пристально посмотрел на Борна: — А с тобой что случилось?
На лице маркиза расцветал синяк, окрасивший его правую щеку.
— Я бы предпочел помолчать об этом, — пробурчал Борн.
— Что ж, я не против. А где девица?
— Заперта в «Прометее», где ей самое место.
Босс кивнул:
— Отлично. Пусть подумает хорошенько о том, что натворила.
— Что ты собираешься с ней сделать?
Основатель «Ангела» стоял над Темплом, глядя на его едва приподнимавшуюся грудь. Было очевидно, что герцог мог в любой момент расстаться с жизнью.
— Если он умрет, убью ее собственными руками. С удовольствием, — процедил Чейз.
— Лоув решил, что она его предала, — заметил Борн.
— Она обманула нас всех, — заявил Чейз. — Кто бы мог подумать, что она на это способна.
Кросс вздохнул и тихо сказал:
— Она инсценировала собственную смерть и обвинила в ней его.
Дверь снова отворилась. В комнату влетела Филиппа, леди Харлоу, запыхавшаяся, со сбившимися набок очками. Следом за ней вошел Азриэль с горячей водой и салфетками.
Не обращая внимания на присутствующих, Пиппа подошла к мужу и тронула его за плечо. Кросс поднес руку жены к губам и поцеловал. После чего графиня обратила все свое внимание на Темпла. Пробежалась пальцами по его плечу и вниз — к тому месту, откуда торчал нож. Затем, чуть помедлив, слегка надавила пальцами, и Темпл хрипло застонал.
— Вы делаете ему больно, — проворчал Чейз.
Пиппа даже не взглянула на него.
— То, что он чувствует боль и может протестовать, — это очень хороший знак. Следовательно, он в сознании. — Она повернулась к мужу. — Хирург ушел сразу же после первого боя. На его поиски отправили несколько человек, но мы не можем долго ждать. Ты должен вытащить… вот это. Мы должны заняться раной до того, как… — Графиня замолчала, но всем и так было ясно, что она хотела сказать.
— А если он, этот нож, хоть как-то помогает ему не истечь кровью? — спросил Чейз.
— Если дело только в этом, — ответила Пиппа, — то мы всего лишь оттягиваем неизбежное.
— Леди Харлоу, поскольку я совершенно не сомневаюсь в вашей компетентности во всех областях науки, — произнес Чейз, — вы уж простите меня за то, что я подвергаю сомнению ваше мастерство как доктора.
Пиппа молчала, глядя на мужа, ожидая.
— В свете текущих обстоятельств я пропущу мимо ушей тон, каким ты разговариваешь с моей женой, — сказал Кросс. — Мы не можем дожидаться хирурга. Ожидание может растянуться на несколько часов.
Чейз смачно выругался. Подобное проявление эмоций со стороны такого стоика, как основателя «Ангела», обеспокоило всех присутствовавших.
— Он не умрет, — заявил Борн, то ли давая клятву, то ли молясь. — Ведь он — Темпл. Он крепче всех нас. И здоровее. Господи Иисусе, да он здоровый как бык! Непобедимый!
Какое-то время все молчали.
— Приведите мне девчонку, — сказал вдруг Чейз.
Кросс же решительно ответил:
— Нет.
Борн высказался более красочно:
— Только через мой гниющий труп эта сука войдет в эту комнату.
— Пусть посмотрит, что она с ним сделала, — проворчал Чейз.
— Мне бы хотелось, чтобы она на собственном опыте испытала, что она с ним сделала, — в задумчивости проговорил маркиз.
Чейз посмотрел на Азриэля:
— Приведи девчонку!
Охранник не колебался ни секунды. Требования босса исполнялись мгновенно.
— И следи за ней. А то она, как ее братец, вонзит нож в любого из нас. — Борн потрогал свой глаз. — И у нее поразительно сильная правая.
Пиппа пристально посмотрела на маркиза и спросила:
— Она вас ударила?
Борн вздохнул.
— Я этого не ожидал…
Кросс, не удержавшись, вставил:
— Еще бы… Конечно, не ожидал. — Он снова уставился на рану Темпла, глядя, как Пиппа пыталась остановить кровотечение вокруг ножа, — Сизифов труд, потому что кровь текла и текла.
Графиня долго молчала, затем, не поднимая глаз от раны, проговорила:
— Но вы же не можете открыться ей.
Чейз внимательно посмотрел на нее:
— Да, конечно. Мне это даже в голову не пришло.
— Ей нельзя доверять, — поддержал жену Кросс.
Пиппа чистой салфеткой стерла со лба Темпла нот и прилипшие еще на ринге опилки.
— Если она узнает… — подал голос Борн и умолк. Продолжать не было необходимости. Всем и так было ясно: если Мара — да хоть кто угодно, кроме нескольких доверенных лиц, узнает, кто на самом деле Чейз, «Ангелу» будет угрожать реальная опасность. А вместе с «Ангелом» и всем им.
На стене тюремной камеры Мары висела мрачная картина — сцена из мучений Прометея. Герой, прикованный к скале, лежал с лицом, искаженным агонией, а Зевс в виде ужасного черного орла рвал его плоть. Наказывал за дерзость. За то, что тот похитил у богов огонь. За то, что думал, будто может их победить.
Пугающая картина. Огромная, угрожающая, наверняка предназначенная для того, чтобы люди, осмелившиеся бросить вызов «Ангелу», осознали последствия своих поступков и приготовились к покаянию.
