— Вы оба можете отправляться прямо в ад.
— Если мы уйдем, тебе будет нас не хватать, — сказал Кросс, наконец-то получивший возможность ударить по шару. — Кроме того, эта женщина мне нравится. Так что я не против, если твоей проблемой стала она.
Борн в изумлении взглянул на приятеля:
— Она тебе… нравится?
— Она нравится Пиппе. Пиппа думает, что Темпл ей небезразличен. Я верю жене.
Вспыхнуло воспоминание: обнаженная Мара посреди ринга. С глазами, полными слез. А он повел себя отвратительно. Темпл стиснул зубы.
Но она ведь украла у него жизнь. Врала ему снова и снова. Он ее нисколько не интересует. Это просто невозможно.
Кросс с ухмылкой покосился на Борна:
— Кроме того, она украсила тебя замечательным синяком.
— Ни к чему вспоминать об этом с таким удовольствием, — огрызнулся Борн.
— Еще какое удовольствие! Тебя побили. Побила женщина!
— Ублюдок, — проворчал Борн. — Откуда я мог знать, что у нее удар, как у Темпла?
И вновь промелькнуло воспоминание: Мара стоит в прихожей «Дома Макинтайр», положив ему на грудь свою теплую ладонь. «Я не хочу делать вам больно, милорд».
Еще одна ложь!
— Ну, Темпл, так что же ты натворил? — осведомился Кросс.
Еще одно воспоминание: Мара посреди ринга умоляет выслушать ее. Что она могла ему сказать? О чем поведать?
Он отогнал воспоминание.
Когда она говорила ему правду?
За несколько минут до этого.
— Ничего не натворил.
— О, это означает, что ты наверняка что-нибудь натворил. — Борн упал в ближайшее кресло.
— Когда это вы успели превратиться в парочку болтливых сорок? — пробурчал Темпл.
Кросс облокотился о бильярдный стол.
— А когда ты потерял чувство юмора?
Что ж, вопрос совершенно правомерный. Если бы Борн или Кросс находились в таком отвратительном настроении, он, Темпл, наверняка задал бы им подобный вопрос.
А ведь когда-то он получал массу удовольствия, наблюдая, как Кросс с Борном заигрывали с безумием — сначала ругаясь со своими будущими женами, а потом ухаживая за ними. Он же то и дело насмехался над обоими, с наслаждением усиливая их страдания.
Но сейчас — совсем другое дело, пусть оно и связано с женщиной. Ведь дело это не имело никакого отношения… К чему?
— Я ее отпустил, — сообщил Темпл.
— Куда? — спросил Борн.
— Домой.
— А… — протянул Кросс с таким видом, словно слово «домой» все объясняло.
Конечно, ничего это не объясняло! Темпл нахмурился и буркнул:
— Черт побери, что это значит?
— Только одно, — ответил Кросс. — Когда они уходят, это вовсе не так приятно.
Борн кивнул и добавил:
— Думаешь, что обретаешь покой, а на самом деле… не перестаешь о них думать.
Темпл переводил взгляд с одного друга на другого.
— Вы оба превратились в болванов! Я бы перестал о ней думать, не будь она… — Он замялся.
Не будь она такой чертовски красивой, когда стояла, высокая и гордая, посреди ринга и покорно принимала наносимые им удары. Словно заслуживала это.
А она и заслуживала.
— Не будь она… — напомнил Кросс.
Темпл налил себе скотча и сделал большой глоток, надеясь, что обжигающая жидкость поможет прогнать обжигающие воспоминания.
— Не будь она главным звеном. Вернее — указателем, ведущим… — Он снова умолк?
— К чему?
К Лоуву. К его прошлому. К жизни, о которой он так долго и безнадежно мечтал. Более того, она была главной дорогой ко всему.
Темпл тут же отбросил эту мысль. Он снова наклонится над столом и собрался сделать еще один удар, не обращая внимания на боль, внезапно пронзившую руку.
Герцог промахнулся, и Борн с Кроссом, удивленные, переглянулись. Темпл же одарил друзей гневным взглядом.
— Попробуйте сами с одной рукой!
В дверь постучались, и все трое как один обернулись.
— Войдите! — крикнул Борн.
Вошел Джастин, а следом за ним — Дункан Уэст. Владелец многих лондонских газет и журналов, Уэст, вероятно, являлся самым влиятельным человеком в Британии. Он-то и должен был вернуть Темплу его законное место среди аристократии.
Гость обвел взглядом комнату.
— Четвертого принимаете?
Темпл протянул ему свой кий:
— Можете взять мой.
Герцог подошел к буфету, налил себе еще стаканчик скотча и наполнил еще один для Уэста. Тот снял плащ и, бросив его на стул, осведомился:
— Кто выигрывает?
— Темпл, — ответил Борн. Маркиз сделал свой удар и промахнулся.
Уэст с любопытством посмотрел на Темпла. Взяв стакан, спросил:
— И вы не хотите продлить полосу удачи?
Темпл облокотился на спинку кресла и сделал глоток виски.
— Я бы предпочел разговаривать, ни на что не отвлекаясь.
Гость улыбнулся:
— А может, и мне не следует ни на что отвлекаться?
Темпл указал стаканом в сторону бильярдного стола:
— Играйте, пока я в своем рассказе не доберусь до чего-нибудь стоящего.
Похоже, это Уэста устроило, и он подошел к столу.
— Как ваша рука?
— На месте, — буркнул Темпл.
Уэст кивнул, поставил свой стакан на край стола и наклонился, собираясь нанести удар. И тут герцог вдруг произнес:
— Мара Лоув жива.
Уэст промахнулся, но даже не заметил этого. Повернувшись к Темплу, он заявил:
— Вы уже добрались до стоящего.
— Я знал, что вам понравится.
Уэст положил на стол кий.
— Но вы ведь наверняка догадываетесь, у меня к вам множество вопросов.
Герцог кивнул:
— Да, конечно. И я отвечу на каждый из них. На что не смогу ответить я, ответит она.
— Вы можете говорить за эту женщину? — Уэст негромко присвистнул. — Вот так история! Где же она сейчас?
— Это не важно, — ответил Темпл. Внезапно ему расхотелось делиться подробностями о месте жительства Мары. Он сделал еще глоток, затем спросил: — Вы собираетесь посетить рождественский бал-маскарад у Лейтонов?
Уэст всегда чуял хорошую историю, поэтому и не думал отказываться.
— Полагаю, мисс Лоув тоже там будет, верно?
