– А если, – сморщился я, – этим местом окажется королевский дворец?
– Нет. Тут что-то другое: Вилларо умеет просчитывать опасность, как никто другой, это тебе не самоуверенный умник Фолаар, он на рожон не полезет и к виселице не подойдет даже на пушечный выстрел. Почему эта публика интересует меня – понятно: во-первых, я их боюсь, во-вторых, при хорошей удаче рассчитываю улучшить свои шансы. Почему она интересует Вилларо, да еще и так, что старикашка позабыл покой и сон и роет носом землю, словно боров, натасканный на трюфели? Это вопрос. Но пока мы не поймем, какую роль во всем этом играют достопочтенные дельцы из торгового дома «Лоррейн и Сульфик», мы с места не сдвинемся. Куда, спрашивается, делся Такео?
– Попал в шторм и утоп, – фыркнул я.
– Даже такой сухопутной швабре, как я, прекрасно известно, что в это время года в проливах штормов не бывает.
– Следовательно, нам нужно хорошенько потрепать господина Сульфика.
– Удивительно логично. Я вот и пытаюсь его… трепать. Проклятие! У него нет наложниц, к мальчикам он равнодушен, фишки не бросает – прямо не человек, а камень какой-то! Не уцепишься. А Вилларо, тем временем, требует хоть какой-нибудь зацепки. Кто они, эти люди из Ханонго? Когда они снова появятся у нас в Пеллии?
– Знаешь, – я остервенело почесал укушенный какой-то мошкой нос, – мне вдруг подумалось, что Вилларо может интересоваться не столько исполнителями, сколько теми, кто стоит у них за спиной – там, в Ханонго. Э?
– И об этом я тоже думал, – горестно отозвался Энгард, отправив в себя бокал вина. – Но тогда это уже какая-то игра… они, гады, там играют, а мы, двое ребятишек, рискуем своими шеями! Прекрасно!..
– Ты знал, на что шел.
– Да что ж я мог знать, будь оно все проклято! Что-о? Ты вообще представляешь себе, что это такое: офицер «серебра», играющий в собственные политические игры? Интриган, чтоб ему лопнуть от водянки, – а под ним мы, две дырки от задницы. Случись что, мы полетим, как кузнечики, а он просто уйдет в сторону, да и все.
– А почему ты считаешь, что Вилларо может играть в свои собственные игры? Он кто – королевский министр? Или хотя бы тайный советник?
– Он может, – вздохнул Дериц. – В том-то и все дело.
– Откуда у тебя такая уверенность? Опять слухи?
– Да нет, не только слухи – дела… я давно стал подозревать, что там, за воротами дворца, происходит что-то такое… странное. Не переворот, нет, перевороты у нас давно в прошлом, а нечто вроде такого маленького бунта – слишком много у нас развелось принцев крови, трон их как бы не интересует, зато каждому хочется самостоятельности. Деньги, Мат, – это страшная штука… какого демона торчать среди золоченых стен, вымаливая пару монет у королевского казначея, если можно иметь гораздо больше, стоит лишь чуть-чуть рискнуть? А его величество, – Энгард вдруг наклонился ко мне и перешел на хриплый шепот, – и слышать не желает о какой-либо светской деятельности своих отпрысков. И тут – ха! – появляется Вилларо! Есть о чем задуматься, не правда ли?
– Вилларо вхож во дворец? – удивился я.
– Не просто вхож, старина. Ему там рады…
Энгард резко поднялся на ноги и, сипло пожелав мне спокойной ночи, исчез в темноте неосвещенного холла. Я глотнул еще вина и решил отправиться в его кабинет, чтобы посидеть немного над захваченными из Альдоваара тетрадями Эйно.
Проходя по коридору, я услышал жеманные вскрики девиц и урчание вполне довольного Бэрда – очевидно, его мыли в одной из гостевых комнат. Столица снова приняла меня в свои объятия…
Меня разбудили чьи-то прикосновения. Я рывком сел на кровати, едва не сбив с ног склонившуюся надо мной девушку – это ее нежные пальчики только что скользили по моему лицу, – и нервно выругался.
– Скажи спасибо, что я не беру в постель оружие, – прохрипел я. – Что случилось?
– Вас зовет господин граф, – испуганно прошептала девица.
Я покосился на приготовленный для умывания кувшин с горячей водой и небольшой серебряный тазик, сбросил с себя одеяло и махнул рукой, приказывая девушке убираться восвояси. Для утреннего туалета ее помощь мне не требовалась.
Энгард ждал меня внизу – немного бледный от вчерашнего вина, он раздраженно рвал вилкой утиную ножку, плававшую перед ним в остром соусе.
Напротив него, попыхивая трубкой, полулежал в кресле Бэрд. Я опустил свою задницу на неудобный высокий стул и приоткрыл стоявшую на столе утятницу.
– Гады, – сказал я, – все ноги сожрали, да?
– Жри филе, – хмыкнул Энни. – Да побыстрее.
– На кой нужно было будить меня ни свет ни заря? Опять что-то случилось? Запор у его превосходительства главного казначея? Пожар на королевских конюшнях?
– Я давно заметил, – Дериц вытер губы салфеткой и отставил недоеденную ножку, – что поутру у тебя неважно с чувством юмора. На самом же деле, друг мой, все гораздо забавнее: ночью прибыла шхуна Такео, но его самого там, кажется, нет. По крайней мере, на берег он не сходил. И вообще, шхуна потеряла фок-мачту и имеет проломы по левому борту. Похоже, что ее отделали ядрами. Интересно, правда?
– Не хватало еще, чтобы Такео прибили какие-нибудь пираты, – заметил я. – Тогда наш круг заметно сужается…
– Вот-вот, – кивнул Энгард. – Поэтому сейчас мы поедем на дружескую беседу с корабельным плотником, который уже сошел на берег и скоро будет ждать нас в одном тихом местечке.
– Ты с ним что, знаком?
– Не я… доедай, – Энгард встал и отправился одеваться.
Я поднял глаза на непроницаемого Бэрда. Наемник вынул изо рта свою трубку и усмехнулся:
– Если будет нужно, нам помогут…
– Я не очень-то верю в филинов, – признался я, работая челюстями. – Особенно когда речь идет о столице.
– И зря, – коротко ответил мне Бэрд.
В карете я пытался уснуть, но мне это так и не удалось: кучер то и дело сворачивал влево-вправо и меня мотало по всему дивану. Хуже качки, сказал я себе. Карета неторопливо тащилась по каким-то узким переулкам, которые я с трудом отличал друг от друга – убей, я не смог бы определить, в какой район необъятной пеллийской столицы нас несут демоны. Единственное, что я понимал, – мы крутимся вокруг припортовых кварталов. В конце концов кони замерли в каком-то закопченном проулке, и Энгард нетерпеливо распахнул дверцу. Задрав голову, я разглядел над собой перекошенную вывеску в виде жуткой рожи пирата с огромной черной трубкой в зубах. Заведение именовалось «Толстый шкипер», но, разрази меня гром, ничего толстого я в этом рыле не разглядел, наоборот, шкип выглядел так, словно полгода шел через далекие восточные пустыни. Сонно размышляя над этим вопиющим несоответствием, я прошел через облезлые двери и очутился в низком зале, стены которого были густо увешаны различным морским имуществом – баграми, небольшими лодочными якорями, черными от вечного дыма веслами и даже ржавыми абордажными саблями. Пока я хлопал глазами, Энгард живо осмотрелся и поволок меня к угловому столику, за которым сидели, отчаянно пыхтя трубками, двое мужчин в морских шапках. Один из них выглядел как вполне преуспевающий делец, может быть, владелец небольшого судна или какого-нибудь портового заведения: на нем был добротный камзол со множеством серебряных пуговиц, замшевые бриджи и мягкие морские сапоги. Второй, с худым изрезанным лицом, был одет в легкую синюю накидку, из вырезов которой торчали необыкновенно жилистые, дочерна загорелые руки, также покрытые мелкой сеткой давних шрамов. Перед собеседниками стояли огромные глиняные кружки и тарелка с сушеной рыбешкой. Завидев Энгарда, моряк в камзоле расплылся в приторной улыбке и замахал руками, подзывая разносчика.
