Он отправился на прогулочную палубу, где матросы уже расставили плетёную мебель, которую убирали от дождя, и опустился в кресло, стоящее у самых перил. Что-то настораживало бдительного лорда в этой истории с отравлением, казалось неправильным…
Ну да, понял он, поразмышляв несколько минут, сначала Милли приходит к нему вполне спокойно и спрашивает про магистра… а уже через несколько минут зовёт на помощь. Слишком уж быстро всё произошло… если не было подстроено специально.
– Отчего-то слишком мрачное у тебя лицо, – насмешливо произнёс рядом такой знакомый голос кузена, и Райт опустился в кресло напротив. – Наверняка кто-то постарался испортить настроение. А что это за крики разбудили мою светлость?
– Наши попутчицы, по-видимому, задались целью непременно втереться в доверие к вашей светлости, – бдительно оглянувшись, желчно буркнул Дорд, – или навязать нам тесное общение.
– Поясни? – попросил, встряхнув спутанными со сна волосами, Райт. – Как-то я сегодня туповат… Что именно ты имеешь в виду под тесным общением?
– Нечто совершенно иное, чем пришедшие в твою сонную голову предположения, – фыркнул герцог, – мы с Гизом решили не приглашать спутниц обедать с нами за одним столом.
– А где же тогда они будут обедать? – похоже, Райт действительно ещё не проснулся как следует.
– У них в каюте есть довольно удобный стол, пусть обедают у себя.
– Можно поинтересоваться, а когда это ты уже успел изучить обстановку их каюты?
– Пока ты спал, компаньонка Риселлы предприняла попытку поболтать.
– Могу представить, – заухмылялся Эртрайт, – на какой «горячий» приём она напоролась!
– Именно. Девице пришлось уйти ни с чем, однако через несколько минут она подняла крик о помощи. Разумеется, мы с Гизом побежали… воспитание, чтоб его. Оказалось, Риселла валяется без сознания, отравилась каким-то зельем… якобы случайно. Почувствовала приступ морской болезни и выпила что-то не то.
– Выпила именно то. – Магистр, как всегда, подобрался неслышно. – И я тоже не против что-нибудь выпить… прежде чем начну рассказывать.
– Я схожу… – Поднялся было Райт, но две пары глаз уставились на него с таким возмущением, что он снова плюхнулся в кресло. – Черт, все время забываю, что теперь должен вести себя как беспомощный инвалид, за стаканом воды не могу сам сходить.
– Девяносто процентов людей мечтали бы так жить, – с усмешкой сообщил Гизелиус, провожая взглядом отправившегося за напитками герцога, – а ты возмущаешься!
– А почему только девяносто? – заинтересовался его ученик.
– Потому что из остальных десяти процентов девять так и живут, а последний процент – это сумасшедшие и мудрецы.
– Тогда, значит, я мудрец, – обрадовался Райт, – потому что к сумасшедшим себя причислить пока не могу.
– Увы, ни к мудрецам, ни к сумасшедшим никто не может причислить себя сам, обычно это делают другие, – философски изрёк магистр, жадно поглядывая на корзинку, которую принёс камердинер. – Спасибо, Монрат, нальём мы сами, а ты позаботься о наших спутницах – отнеси им в каюту фрукты, печенье, чай и сок и спроси, не нужно ли ещё что-нибудь?
– А лучше приставь к ним кого-нибудь из лакеев постарше, хоть Минка, да предупреди, чтобы держал язык за зубами, – хмуро буркнул герцог, вовсе не желавший делить своего камердинера ещё и с назойливыми девицами. – И передай повару, чтобы обед подал им в каюту.
– А для Риселлы пусть достанет кислого молока и ржаных сухариков, про всё остальное я её предупредил. Потом схожу ещё раз, посмотрю, – добавил магистр.
– Так я правильно понял, – поглядывая, как учитель жадно пьёт кисловатый фруктовый отвар, осторожно осведомился Райт, – что дамского общества мы в эти дни будем лишены?!
– Отдохни, успеет тебе ещё надоесть это общество, – непримиримо отрезал Дорд. – Гиз, так она специально отравилась… чтобы вызвать у нас жалость?
– К сожалению… – магистр с удовольствием, не торопясь, допил остаток взвара, – ты ошибаешься. Она тоже ошиблась, а отравил её не кто иной, как Райт.
– Что?! – озадаченно вытаращил глаза лжегерцог. – Когда бы я успел?!
– Ещё вчера вечером, когда кормил девушек своими любимыми рулетиками. Травка, которая в них была, тиарения, действует по-разному на мужской организм и на женский. Если у мужчин слабость после приёма травы проявляется почти сразу и явно, то на женщин тиарения действует незаметнее, вот и не поняла Риселла, отчего её тошнит и кружится голова. Решила, что это морская болезнь. И выпила вполне заурядное зелье, используемое в таких случаях. Однако тиарения очень коварная травка и не терпит одновременного употребления почти ни с одним из других зелий, вот и произошла реакция. Теперь придётся девушке пару дней отлежаться, так что можно по этому поводу не спорить. Никакое женское общество нам все равно пока не грозит.
– Гиз… – Герцог недоверчиво уставился на магистра. – Но ведь когда эта Милли приходила спрашивать о тебе, она была… довольно спокойна. А уже через несколько минут начала кричать.
– Я с ней разговаривал – она пошла меня искать, когда заметила, что Риселла сильно побледнела, но ещё надеялась, что после приёма зелья той станет лучше, – пояснил магистр. – Ну а вернувшись, обнаружила, что подруге совсем плохо. Пыталась помочь сама, давала понюхать ароматические соли, растирала винным уксусом виски и запястья, но когда убедилась в бесполезности этих действий, побежала звать на помощь.
Всё вроде сходилось, однако неопределённые пока сомнения так и не покинули душу герцога, он их просто отложил, как недочитанную книгу, до лучших времён.
– Милорд Кайдинир… – Вернувшийся Монрат держал в руках смутно знакомую герцогу корзинку. – Ваш питомец гулять хочет, скулит, нет сил слушать.
С этими словами он опустил корзинку на палубу и откинул полотно. Шустрый щенок моментально перелез через свитый из прутиков бортик и безошибочно бросился к герцогу.
– А почему мой? Щенка, помнится, дарили его светлости, – просто для порядка пробурчал Дорданд, с удовольствием запуская пальцы в шелковистую шерсть животного.
– Собак, как и преданных слуг, трудно обмануть, – торжествующе поджал губы Монрат, явно ждавший примерно такого высказывания и загодя приготовивший ответ.
Он до сих пор обижался на господина за попытку обмана и намеренно называл Дорда не иначе, как милорд Кайдинир, а Райта – ваша светлость, вкладывая в показное подобострастие незаметную для непосвящённых толику язвительности.
– Спасибо, Монрат, – с такой же затаённой ехидцей ответил Дорд, уже пытавшийся извиниться и получивший в ответ оскорблённое молчание. – А как там самочувствие наших спутниц? Ты передал им слова магистра о том, что травнице нельзя кушать ничего, кроме кислого молока?
– Милорд Кайдинир, я всё передал, но вы что-то путаете! – Лицо камердинера выражало искреннее возмущение. – Это её больной спутнице нельзя ничего кушать, а травница как раз вполне здорова! И сама попросила принести им обед в каюту, ссылаясь на то, что Риселла пока не в силах вставать!
