– У нас нет времени ждать, пока он очухается сам, – со злым сожалением процедил Вестур, – придётся лечить.
– Позвать Ди? – по-прежнему безучастно поинтересовался палач, но его пальцы, осторожно касающиеся в этот момент живота магистра, на долю секунды впились в кожу чуть сильнее, чем это было необходимо для определения интенсивности пополнения магического резерва.
– Иди к себе, а его пришли сюда, – не поддался на осторожную и пока непонятную Гизу провокацию Вестур, – да побыстрее.
– Слушаюсь, – покорно ответил палач, и его удаляющиеся шаги послышались вовсе не в той стороне, откуда принесли Гиза.
Мягко зашуршала дверь, и всё стихло.
И в тот же момент магистр интуитивно ощутил приближение чего-то очень мерзкого и страшного. Вестур не шёл к нему, он почти бежал и, едва приблизившись, с размаху опустил на лоб магистра очень холодный предмет.
Ну, или показавшийся невыносимо холодным и не менее жадным. Как живущая в ледяной воде пиявка, сразу почувствовавшая биение живой горячей крови, едва оказалась поблизости от живого существа. Острые щупальца незнакомого заклинания хищно впились в мозг, пытаясь торопливо затянуть в себя всё подряд. Защитное заклинание болью стиснуло голову, закрывая разум от чужого, алчного вторжения, потянуло из резерва последние крохи энергии. Однако странный, чуждый и жуткий в своей непонятности предмет, лежащий на лбу магистра, словно не заметил искусного плетения, настойчиво протискивая сквозь него поисковые щупальца, пытающиеся добраться до тревожно мечущихся мыслей.
Гизелиус с ужасом осознал, что его ослабленной защиты хватит всего на несколько секунд, затем она истончится и растает под упорной атакой незнакомого артефакта. И едва это произойдёт, тот в мгновение ока сломает его волю и подавит желания, выбирая из мозга всё его содержимое. Все тайны и секреты, большие и маленькие, приличные и не очень, спокойно, как повар черпает кашу из котла.
Маг мгновенно отключил исцеляющее заклинание и контур защиты, перекрыл неприкосновенную нить силы, питающую постоянную личину, и всю эту энергию бросил на подпитку закрывающего мозг плетения. И с ужасающей ясностью осознал, как ничтожно мало даже этих крайних мер, чтобы выстоять, и насколько близок неизбежный конец.
Вот странно, только вечером он был разочарован в жизни и хотел умереть, а теперь страстно хочет жить. Увидеть Тренну и посмотреть ей в глаза, дождаться объяснений и, конечно же, в них поверить, попасть в королевский дворец и помочь своим ученикам распутать паутину, в которую их толкают интриги королевы.
Но самое главное, чего Гизелиус теперь желал просто неистово, – это сообщить в ковене о творящихся здесь делишках и ещё разочек проникнуть в это подземелье, разумеется, предварительно вооружившись до зубов.
Вот только всего этого уже никогда не будет.
Едва магистр почувствует, что дальше бороться бессмысленно, он шепнёт одно лишь словечко, последнее из заранее наложенного заклинания стихии, которой посвятил свою жизнь. Заклятья, мгновенно обращающего в огонь и жар всё, до чего оно успеет дотянуться. И тогда Вестур никогда уже не получит его тайн… как, впрочем, и его самого, чтобы попытаться добраться до мёртвого разума с помощью возвратных заклинаний чёрных степных шаманов.
Вот сейчас… ещё немного, глоток воздуха, несколько биений сердца…
Торопливые шаги прозвучали совсем рядом, и запыхавшийся голос произнёс:
– Вы меня звали, господин?
– Да, Ди, подлечи этого старика… – Ненавистный амулет мгновенно исчез со лба магистра, и он осторожно перевёл дух. – И присмотри за его сознанием, похоже, оно полностью угасло, королевские стражники швырнули в несчастного ловчей сетью. Похоже, придётся выставлять запрет.
– У него почти нет жизненных сил… – Очередные ладони легли на грудь мага. – И совершенно исчерпан резерв, я не вижу даже малейшего запаса… мне нужно будет не меньше пяти часов, чтобы сказать наверняка, будет он жить или нет. И разум совсем не прощупывается… такое ощущение, будто я касаюсь мозга новорождённого ребёнка.
«А вот это идея!» – злорадно сообразил маг, как решить одну давно тревожившую его проблему. И сделал то, чего не делал, по крайней мере, уже лет сорок пять.
– Чёрт… похоже, ты прав… – Вестур торопливо отскочил от лабораторного стола, с омерзением глядя на стекающую с него желтоватую струйку. – Через три часа доложишь мне, как продвигается дело.
Мягко хлопнула дверь, ведущая на потайную лестницу в покои главы Совета, которые в его отсутствие занимал Карзебиот, и Ди, облегчённо выдохнув, ехидно подмигнул собственному отражению в колбе зловещего вида – похоже, последняя шутка пациента особенно удалась.
Глава 13
Некоторое время в подвале царила тишина, неизвестный Ди, страшно заинтересовавший магистра своим отношением к Вестуру, водил ладонями над телом пациента, и тот просто наслаждался мощным потоком живительной энергии, исходящей от этих рук.
И в этом снова была подозрительная неправильность. Нет, в том, что в доме главы Совета находится лекарь с достаточно сильным магическим потенциалом, не было совершенно ничего необычного или предосудительного: чем богаче и значительнее дома и замки, тем сильнее лекари у их хозяев. Кольнуло несуразностью другое – обычно с лекарями обращались намного более почтительно, чем с простыми слугами, а во многих домах они становились друзьями и почти членами семьи, как, например, он сам у Аграната.
А с этим лекарем Вестур разговаривал, как с простым слугой… если не сказать хуже. И дело вовсе не в словах господина и не в необычной покорности лекаря. Дар эмпата тем и отличается от обычных магических способностей, что не зависит напрямую от наполненности резерва. Можно вообще почти не иметь способностей мага, так, немного предсказывать погоду или чувствовать подземные потоки, и в то же время быть сильнейшим эмпатом. Хотя само по себе это далеко не подарок. Очень трудно жить, когда на тебя со всех сторон давят чужие эмоции, потому-то люди с таким даром и предпочитают селиться на отшибе, идут в лесники, рыбаки или травники.
Сам Гизелиус в обычное время заглушал этот дар лично изобретённым заклинанием, пользуясь своей способностью лишь в те редкие моменты, когда нужно было ради дела прослушать чьи-то чувства или заглянуть в чужие мысли. За долгие годы жизни под личиной магистр привык свято следовать собственным правилам и никогда не снимал своей защиты без особой надобности. А вот сейчас, когда пали все щиты и защиты практически не осталось, вдруг почувствовал эмоции присутствующих, и они ему очень не понравились. Разумеется, лезть в мысли к похитителям у него не возникло ни малейшего желания: от одного воспоминания о том наказании, которое так любит применять к магам Вестур, холодеет в груди.
Но произвольно прорывающиеся сквозь ослабшие заслоны чужие эмоции можно ведь не считать за вторжение?! Тем более нет пока таких амулетов, которые поймали бы эмпата на пассивном чтении чужих чувств. А вот для того, чтобы спрятать свои, – есть, и на Вестуре явно был один из самых мощных. Зато на его лекаре почти ничего не было, лишь слабенькое, какое-то кустарное заклинание.
