– Что это у тебя завелось, Долл Кодлинг? Никак детёныш? – И он протянул к малышке чёрную, страшную лапу.
Долл поспешно схватила ребёнка и прижала к груди.
– Не смей трогать, мерзкая нечисть! Прочь от моего ребёнка!
– Ты, наверно, любишь детёныша, – вкрадчиво сказал бес.
– Люблю.
– Жаль было бы расстаться?
– Конечно. Но я не собираюсь с ней расставаться! Маленькая моя, солнышко моё, никогда с тобой не расстанусь, – заворковала Долл над младенцем.
– Ой ли? – хихикнул бес. – Что ж, проверим, королева Долл. Не угадаешь моё имя с девяти попыток, расстанешься со своим сосунком сей же час.
– Ты сжалишься! Ты не посмеешь! – воскликнула Долл.
– Ещё как посмею. А жалости во мне нет, поскольку хранить её негде. Сердца-то тоже нету! Хи-хи-хи! Пробуй ровно девять раз – станешь ты моей тотчас. Ну, говори!
– Билл, – предположила Долл.
– Неправильно, – сказал бес. – Это был раз! – И он закрутился веретеном от радости.
– Тогда Нед, – предположила Долл.
– Неправильно! Это два! – И бес закрутился ещё быстрее.
– Может, Марк?
– Неправильно! Это три!
– Савл?
– Неправильно! Это четыре!
– Неужели Мафусаил?
– Неверно! Это пять!
– Не Зеведей?
– Нет! Нет! Нет! Это шесть!
Долл тревожно наморщила лобик, вспоминая мужские имена.
– Твоё имя Хаздрубал, – сказала она.
– Неправильно! Это семь!
Долл не на шутку перепугалась – в запасе у неё было лишь две попытки. И она произнесла дрожащим голоском:
– Тебя, наверно, зовут Навуходоносор.
– А вот и нет! Вот и нет! Это восемь! Ну, Долл Кодлинг, пробуй последний раз!
Что же сказать? Неужели есть ещё имена, которые она позабыла? Долл ничего не соображала от ужаса. Оглянувшись вокруг себя в полнейшем отчаянье, она заметила толстый «Словарь имён», который Нолличек оставил на подносе.
– Знаю! – закричала она торжествующе.
– Нет, не знаешь! Не знаешь! – завопил Прядильный бес.
– Знаю! Знаю! Знаю! Тебя зовут Никодемус!
Бесёнок мерзко захихикал и проговорил:
– Это девять! Чья взяла? Ты моя, моя, моя!
Он веретеном завертелся по детской и снова остановился около колыбели.
– Эй, детёныш! Говори маме до свиданья. Какой хорошенький, красивенький, упитанный детёныш! Прощайся с ним, Долл!
– Нет! Нет! Ни за что! – отчаянно закричала Долл.
Бес протянул было к ребёнку чёрную паучью лапу, но тут глаза его замерцали хитро и злобно, и он сказал:
– Ох и жаль разлучать мать с детёнышем! Давай знаешь что сделаем? Ты его возьмёшь с собой!
– Мою доченьку? В твоё ужасное логово? – Долл вздрогнула от ужаса.
– Там отличненько! Прекрасненько! Красивенько! И детёныш твой красивенький будет там как раз к месту. Он мне очень нравится, твой детёныш. Прямо как ты сама. Давай я знаешь что сделаю? Дам тебе ещё ночку на раздумье. А завтра приду, и ты будешь снова угадывать с трёх попыток. Не угадаешь – моя навсегда вместе с ребёнком.
– А если угадаю? Уберёшься ты наконец с глаз долой на веки вечные?
– По рукам, Долл Кодлинг!
Долл на миг задумалась, а потом сказала:
– Что ж, по рукам.
Но тут, вспомнив ещё о чём-то, снова заплакала, заламывая руки.
– А сейчас чего слёзы льёшь? – осведомился бес.
– Как же мне не плакать? Я ведь должна сегодня до вечера спрясть целую гору льна, иначе мне завтра отрубят голову.
– Вот ещё напасть! Чтоб я упустил такую добычу из-за какой-то ерундовой работёнки? Да спряду я твой лён, Долл, спряду. А ты зато пойдёшь со мной прямо нынче.
– Ну уж нет, – приободрилась Долл. – Обещал ещё три попытки – держи слово. А сейчас спасай мою голову, чтоб было завтра чем угадывать.
– Всё равно не угадаешь! – воскликнул бес. – Не угадаешь. Никому моего имени не отгадать, ни за три раза, ни за тридцать три. Что ж, королева Долл, я сдержу своё слово. Но и ты от своего не отступайся. Сегодня я спряду за тебя лён, а завтра ты и детёныш достаётесь мне – навсегда!
И он завертелся, закрутился, закружился всё быстрее, быстрее – в глазах у Долл так и мелькало. А когда она протёрла глаза, Прядильного беса уж и след простыл.
Глава XII
Признание Долл
– Девятьсот девяносто семь, девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто девять, тысяча!.. И один! – торопливо добормотала Полл у самых дверей детской. – Уф! Всё. Я вперёд Нолличека досчитала. Он на седьмой сотне запутался, вот и пришлось ему заново начинать. Привет! Я твоя тётя, – сказала она, склонившись над колыбелькой. Но обнаружила, что там пусто. – Где ребёнок? А, у тебя… Дай подержать.
Долл взглянула на неё безучастно, крепко прижимая к себе дочку.
– Ну, дай же. – Полл забрала у сестры младенца. – По-моему, она меня узнаёт! Да, маленькая? Я твоя тётя!.. Доллечка, хорошо, что ты больше не плачешь.
– Все слёзы выплакала, – сказала Долл.
– Но из-за чего? Из-за кого ты плакала? Неужели из-за Нолличека? Он, конечно, вёл себя по-свински, но не впервой же.
Долл отрицательно покачала головой.
– Тогда не оттого ли, что тебе сегодня лён прясть? Велика работа! Вспомни, как ты лихо в прошлом году управилась! Значит, и в этом спрядёшь – не подведёшь.
– Но это не я… – тихо сказала Долл.
– Ух ты и ловкая: всю гору льна за каких-то полчаса! – без умолку тараторила Полл, не услышав сестриных слов. – Я прямо не поверила, что ты – и вдруг столько льна спряла!
– Но это не я, – повторила Долл.
– Не ты?
– Не я.
– Что – не ты? – Полл недоумённо нахмурилась. – Что ты болтаешь? Мы же все видели эту гору льна, а потом – раз! – и всё спрядено. Если не ты пряла, то кто же?
Долл молчала. И было что-то в её молчании, в её безысходной грусти, заставившее младшую сестру взглянуть на старшую попристальней. Положив младенца в колыбель, Полл встала на колени перед Долл и обняла её за пояс.
– Ну, скажи мне, кто спрял лён? – спросила она ласково.
Но Долл, казалось, была не в силах вымолвить ни слова. Полл не на шутку встревожилась.
