Впрочем, она уже знала, о чём говорить с этой городской дамой.
– Сегодня в молочной лавке было много народу, – сказала она. – Там продаются очень вкусные булочки. А вот на лифте я бы не стала подниматься ни за какие коврижки. Гораздо полезнее подниматься по лестнице пешком, а в плохую погоду можно гулять по коридорам.
Все перестали есть и во все глаза смотрели на бабушку.
– О чём это наша бабушка говорит? – шёпотом спросил папа у мамы.
– О чём я говорю? – переспросила бабушка, услыхав папины слова. – Я только высказала своё мнение о том, каково жить в городе в большом высоком доме.
– А где же наша тётя Петра? – спросила мама Уле-Александра, ей казалось, что надо перевести разговор на другую тему, потому что бабушкины слова многих сильно удивили.
– Должна вот-вот прийти, – ответила Идина мама. – У неё сейчас столько работы, но я обещала ничего вам не говорить. Она сама всё расскажет.
В это время в дверь позвонили.
– А вот и она, – сказал Уле-Александр.
Но это пришла не тётя Петра, а дедушка и бабушка Уле-Александра.
– Извините за опоздание, – послышался из передней голос бабушки. – Мы слишком долго собирались, и, по правде сказать, вздремнули после обеда.
– Тёти Петры ещё нет, так что вы не последние, – успокоил их Уле-Александр.
– Нас что, подвесят к потолку? – испугалась его бабушка при виде свисавшей петли.
– Нет-нет, подвесят только вашу одежду, – успокоил её Уле-Александр.
В это время раздался ещё один звонок, и на этот раз это была тётя Петра. Шляпка съехала ей на одно ухо, пальто было застёгнуто криво. Щёки пылали, и она была очень взволнована.
– Ах, у меня такое случилось, такое случилось! Я сначала всё вам расскажу, а уж потом разденусь. Впрочем, сапожки я сниму сейчас, чтобы не наследить… – затараторила она. – Господи, спаси и помилуй, оказывается, я надела один сапог и один башмак. В спешке чего только не сделаешь, особенно когда мысли заняты другим. Не каждый день приходится быть детективом!
– А ты была детективом? – спросил Уле-Александр.
– Да. Но ты не спеши, а слушай всё по порядку.
Тётя Петра опустилась на принесённую ею подушку и начала рассказывать:
– На днях, кажется вчера – у меня в голове всё смешалось, – в моей квартире побывали незнакомые люди.
– Не может быть! – воскликнула бабушка. – Вы их поймали? Я имею в виду, воров.
– Нет, – сказала тётя Петра, – но сегодня я была в полиции, и у нас есть улика. Слушайте, я начну с самого начала. Вчера я спустилась вниз в телефонную будку, чтобы позвонить по телефону.
– Я знаю, она стоит в вестибюле справа, – гордо сказала бабушка.
– Совершенно верно, – обрадовалась тётя Петра. – А дверь в квартиру оставила приоткрытой. Я часто так делаю. Знаете, иногда я забываю взять с собой ключи, и потому лучше оставлять дверь приоткрытой, чтобы не остаться на площадке перед запертой дверью. Ну вот, прихожу я обратно и нахожу свою дверь запертой. Сначала я подумала, что это я сама нечаянно её захлопнула, и на всякий случай подёргала ручку. И тогда я услыхала, что внутри кто-то есть, и это был не мужчина, а женщина! Странный голос говорил, что я не должна думать, будто они такие глупые и откроют мне дверь. Я пошла за нашим комендантом, у него хранятся запасные ключи от всех наших квартир, но, когда мы с ним вернулись к моей квартире, дверь уже была приоткрыта, и внутри никого не оказалось.
– А у тебя что-нибудь пропало? – спросила мама Уле-Александра.
– По-моему, нет, я ничего такого не заметила, – сказала тётя Петра. – Но знаешь, у меня такой беспорядок, что я не могу сразу определить, всё ли у меня цело. Несомненно одно, у меня в квартире кто-то побывал, потому что перед дверью стояли два стула, и ещё, как я уже сказала, мы нашли улику. Это клубок чёрной шерсти, который точно принадлежит не мне. Он лежал у самой двери.
Гости испуганно переглянулись.
Кому-то становится страшно
Бабушка с Мортеном тоже переглянулись. Потом бабушка медленно кивнула Мортену, а он ещё медленнее кивнул ей. Никто не заметил, как они спокойно встали и вышли в переднюю.
Там бабушка обнаружила, что их верхняя одежда висит под потолком в комнате Уле-Александра.
– Нечего и думать, чтобы достать наши вещи, – сказала она и грустно покачала головой.
Но на кровати Уле-Александра, к счастью, лежал плед, потому что его дедушка, приходя к ним в гости, любил отдыхать в его комнате. А на стуле перед диваном лежал толстый свитер и шапка.
– Надень это! – сказала бабушка Мортену, показав на свитер и шапку. – Ты не можешь выйти на улицу, не надев ничего тёплого. Там холодно. А я завернусь в плед. Поторопись, Мортен, мы уходим.
– Как уходим? А праздник? – Мортену не понравились бабушкины слова.
– Ничего не поделаешь. Мы не можем здесь оставаться.
– Мы пойдём домой? – Мортен огорчился – он так радовался празднику, который устроил Уле-Александр, но бабушка была огорчена ещё больше, чем он, поэтому он без возражений ей подчинился.
– Нет, Мортен, мы пойдём не домой, – ответила бабушка.
Они вышли из дома и куда-то быстро пошли. Мортен ничего не понимал, потому что бабушка направилась прямо к стоянке такси и махнула шофёру, который курил трубку.
– Мне нужно такси, – сказала она.
– Мы поедем на такси? – Мортен просиял – не так уж часто ему выпадало такое счастье.
– Да-да, – буркнула бабушка, радуясь, что у неё с собой оказались деньги.
– Можно я сяду впереди? – спросил Мортен.
– Да, бедняжка, можно.
Мортен удивился, что бабушка назвала его «бедняжкой», – ведь ехать на такси так здорово, но она тут же сказала шофёру:
– Будьте добры, отвезите нас в город в полицейский участок.
Тут Мортен вспомнил, о чём говорилось у Уле-Александра и почему они оттуда ушли.
– Бабушка, нас посадят в тюрьму? – спросил он.
– Нет, тебя не посадят. Просто ты должен пойти туда со мной и рассказать, что мы делали в тот день в высоком доме. А потом ты вернёшься в домик в лесу. – И она вздохнула так грустно, что Мортену стало её жалко.
– Не бойся, бабушка, – сказал он. – Я тебя не брошу.
Шофёр онемел от удивления, услыхав их слова. Он смотрел в маленькое зеркало то на бабушку, то на мальчика, который был вместе с ней. Но утешать их он не стал, потому что не знал, в чём заключается их вина.
На преступников они были не похожи. Всю дорогу из Тириллтопена он пытался придумать, как ему поступить, чтобы они поняли, что хотя бы он желает им добра.
