Чтобы избавиться от него, я пообещала ему вскоре присоединиться к ним, хотя у меня и в мыслях не было покидать это место, так как я жду Эдмонда, и без него я больше никуда не поеду. Только для него я приобрела у Лабора этот участок земли, обменяв его на украшения, а поскольку ему было этого мало, я добавила еще голубой флакон с «Парфюмом императрицы Евгении», чтобы он согласился. И тогда я смогла наконец посадить эту прекрасную, эту окаянную ваниль.
Но я забегаю вперед. Я так хотела бы, чтобы ты, Флоренс, когда-нибудь прочитала это длинное письмо, но это не в моей власти. И если бы я верила в силу жертв, то ради этого я принесла бы в жертву зебу. Все, во что я еще хочу верить, — это справедливость, и, если мне не удастся выполнить задуманное, то я умоляю тебя завершить это ради меня. Я наделю тебя всем необходимым, и ты будешь сполна вознаграждена — это я, по крайней мере, могу тебе обещать.
Чтобы сохранить нашу тайну, я спрячу это письмо так, что никто его не найдет, кроме тебя. Я знаю, как легко все выходит из-под контроля. Пираты поджидают повсюду. На тот случай, если твой муж благородного происхождения, а я боюсь, что именно такого ты себе и нашла, я должна позаботиться о том, чтобы только от тебя зависело, что ты ему захочешь оставить. В глазах многих людей я только навлекла позор на себя и свою семью, вела себя как жалкая старая, даже преступная чудачка. Но ты должна знать, как все было на самом деле. Я испытываю детское желание получить твое прощение или хотя бы понимание, которое вызвано как моей любовью к тебе, так и осознанием того, что жизнь не вечна. Ты, наверное, помнишь, что после побега от пиратов мы потерпели кораблекрушение на острове Реюньон, где нас тепло приняли владельцы плантаций. Я склоняюсь к мысли, что их радушие было вызвано в значительной мере золотыми монетами, которые я украла у Ле Томаса в качестве вознаграждения за годы нашей неволи.
Нас великодушно приняли мосье Фереоль Белье Бомон и его семья, которые на плантации Святой Сюзанны на восточной стороне острова, кроме сахарного тростника и апельсинов, выращивали также ваниль и содержали приличное количество темнокожих рабов. Я надеюсь, что этот маленький мужчина с большим животом не стерся в твоих воспоминаниях. Он постоянно лицемерно проповедовал Слово Божье, но по-настоящему плакал, когда в 1848 году Франция потребовала отменить рабство.
Но его дом на плантации нравился мне так же, как и тебе. Каменные лестницы, выложенные обожженной плиткой, ведут к веранде, которая по бокам закрыта белой решеткой от назойливого солнца. На каждом окне — ставни, также есть ванная комната, выложенная кафелем, с ванной и туалетом. До того момента ты ни разу не видела подобных вещей, и даже я забыла о существовании таких удобств.
Тебе сразу понравилась кровать в твоей комнате — французская железная кровать с балдахином из нежнейшего муслина, вышитого маленькими розовыми бутонами. Я тоже наслаждалась мягкой кроватью и чистыми простынями, которые мне не нужно было стирать. Ты тогда сразу начала наблюдать за дочерьми мосье Бомона. На их маленького брата Луи, долгожданного и позднего ребенка, ты не обращала внимания, хотя он часто держался за твою юбку. Нет, тебя интересовали девочки. Тихая и болезненная Мари была на два года старше тебя, а Жозефина, белокурая, полная, злая, была твоего возраста. Они обе мне не нравились, я была уверена, что они завидуют твоей красоте. Но ты ревностно уцепилась за них и пыталась стать их подругой. Ты день и ночь училась, чтобы восполнить все пробелы и быть на уровне, ты стала самой прилежной в воскресной школе. Да, я знаю, я должна была гордиться тобой, но мне не нравилось это чрезмерное усердие. Оно ясно указывало на то, как ты стыдилась своей неосведомленности.
Я понимала, что, хотя все европейцы на острове с радостью приглашали нас к себе, им было интересно слушать о наших приключениях, но одновременно с этим мы имели определенный изъян. Никто не решался спросить меня, была ли я покорна воле пиратов, но я знала, что они смотрели на меня и на тебя и думали о том, чей ты ребенок. Это только разогревало фантазии мужчин, и я постоянно была занята тем, чтобы не подпускать их к себе, вместо того чтобы планировать наше будущее.
Честно говоря, я не знала, что делать дальше. Я была уверена, что мой муж, твой отец, мертв. Копаль был впечатлительным мужчиной, не созданным для рабства. Впрочем, я не хочу сказать, что кто-то для него создан. Хотя у меня еще оставалось немного золота и я могла отправиться в Европу, но я уже привыкла к тому, чтобы открыто изъясняться, мне было тяжело не зевать, слушая скучную болтовню плантаторов и их жен. Как же я смогла бы жить в Европе, где дамы должны придерживаться еще более строгих правил? Не пойми меня неправильно, мне не хотелось возвращаться к Ле Томасу и его сообщникам, но я все больше понимала, что в Европу я не вернусь. И тогда я еще даже не познакомилась с Эдмондом.
Мне нужно прерваться, потому что как раз сейчас восходит солнце, и меня зовет моя ваниль.
8 Каскаролла
Каскаролла — это кора Croton Eluteria, растущего на Ямайке дерева. Она имеет приятный запах, на вкус она острая и в то же время неприятно горькая. Масло переработанной коры густое и имеет зеленоватый или темно-желтый цвет.
На следующее утро Паула проснулась от звука хлещущего дождя и многочисленных мужских голосов. Она оделась и выглянула из своей палатки. В их лагере толпилось несколько десятков солдат. В отличие от одетых в ламбу мерина, которых они до сих пор встречали, эти мужчины носили белые штаны и куртки, которые спереди застегивались тремя большими золотыми пуговицами. Талию каждого стягивал широкий кожаный пояс с четырехугольной серебряной пряжкой. За пояс у них были заткнуты пистолеты и ножи. Некоторые мужчины поверх рубашки накинули привычные здесь ламбы.
Нориа стояла под дождем и говорила с одним из них, носившим шапку и напомнившим Пауле капитана корабля. К ним как раз присоединился Вильнев, все еще наполовину одетый. Паула смотрела на его обнаженный торс, такой же широкий и сильный, как у Ласло. Но Вильнев не казался похожим на мраморную статую, потому что его грудь была покрыта темными волосами, с которых стекали капли дождя. На шее у него была золотая цепочка с большим серебряным крестом. Начав говорить, он принялся жестикулировать своими мускулистыми руками, при этом в области ключиц образовались большие впадины, что снова вызвало у Паулы странные чувства. Поэтому она решила не смотреть на его грудь; ее взгляд упал на его гладкий живот, и ее внимание привлекла форма его пупка, напомнившего ей итальянские тортеллини, которые она однажды ела с отцом на озере Гарда. Все, что она видела, нравилось ей, и это было ей особенно неприятно, поэтому она взяла себя в руки и посмотрела на Нориа.
Паула вышла из палатки, кивнула им и побежала к ним под льющим дождем. Увидев ее, Вильнев поспешно скрылся в своей палатке. «Не слишком быстро», — подумала Паула и улыбнулась при мысли о том, что ему, наверное, было неловко оттого, что она увидела его полуголым.
Когда она подошла к Нориа, дождь внезапно прекратился. Солнце сразу же начало выпаривать воду из луж, и стало невыносимо душно.
