— Это не наркотик, это ваниль.
— Я ошибся в вас, это было непростительно с моей стороны называть вас вчера странной.
Паула ждала ответной реакции на это слово, но та не последовала. Оно больше не имело силы над ней.
— Вы просто удивительная женщина, обладающая даром насыщать других. Я мужчина и тоже хочу есть.
Ласло подошел к ней ближе, что привело Паулу в замешательство. Зачем он это делает?
Она непроизвольно подняла Йо выше, словно щит.
Ласло усмехнулся.
— Поцелуи могут насыщать.
— Что?
Почему он так себя ведет? Она была уверена, что неинтересна ему. Он мог бы давно предпринять попытки сблизиться, но они целую ночь пролежали рядом, как брат и сестра. Так почему же сейчас? Возможно, это действительно был голод. Или же это ваниль, которая ударила ему в голову, а он и не заметил. Ваниль обладала сильными чувственными нотками.
— Ласло, я не думаю, что это хорошая идея, и вы тоже об этом знаете. Вы путаете меня с Нориа.
Он обнял ее и прижал вместе с малышом к себе.
— Ерунда, нам обоим будет полезно переключиться на другие мысли.
— Нет!
Паула толкнула его в грудь свободной рукой со всей силой, которая у нее была. Она удивилась, что ей удалось заставить его потерять равновесие. Он не рассчитывал на это. Нет, еще хуже. Он упал в грязь.
Паула с ужасом смотрела на него. Красавчик Ласло с трехдневной щетиной, широко раскрыв глаза от удивления, лежал на земле — в грязи, у ее ног, мокрый и злой.
Она ничего не могла с собой поделать, через пару секунд она захохотала и смеялась очень громко. Ее внутренний голос предупреждал ее, требовал прекратить смеяться. Но она не могла, это было так, будто все безумие, голод, напряжение и жара вылились в смех, и даже если бы Ласло ее сейчас избил, она все равно не смогла бы остановиться, она смеялась от всего сердца.
Ласло гневно посмотрел на нее, но затем его лицо изменилось, он улыбнулся, его мускулы дрогнули, и он наконец тоже рассмеялся. Паула протянула ему руку, чтобы помочь встать, но он изо всех сил потянул ее к себе в грязь. Она хотела возмутиться и накричать на него, но продолжила хохотать.
— Мне очень жаль, вам не нужно меня бояться. — Ласло тяжело вздохнул и снова засмеялся. — Я не знаю, что на меня нашло, но когда вы успокоили малыша, вы выглядели как самая желанная и соблазнительная богиня. Это, наверное, голод сказывается, превращаешься в волка.
Соблазнительно! Паула посмотрела на свою юбку, которая, вся мокрая и облепленная красно-коричневой землей, прилипла к ее ногам, затем представила себе, как выглядят ее лицо и волосы, и улыбнулась.
— Мне кажется, что это единственное логическое объяснение! Потому что только отчаявшийся волк бросится на такое пугало.
Они, примирительно улыбаясь, посмотрели друг на друга, и Паула подумала: «Каково это — поцеловать Ласло?» Но она сразу же запретила себе эти мысли. У нее были другие заботы.
Дождь прекратился, больше всего ей хотелось бы упасть на спину и поваляться в грязи. Ей казалось бессмысленным вставать, стряхивать грязь и идти дальше. Почему бы не остаться здесь, не отдохнуть, не выспаться?
— Нам нужно идти. — Ласло принялся выбираться из грязи.
Паула, напротив, закрыла глаза и вместе с Йо на руках опустилась назад. Какое облегчение!
— Вы с ума сошли? Мы не можем здесь оставаться.
Паула открыла глаза и посмотрела на солнце сквозь деревья. Она смотрела именно на него. Это было не солнце само по себе, это была огромная паутина, которая золотом переливалась в солнечных лучах. Капли воды светились на ней, как бриллианты. Она посмотрела на нее внимательнее. Нет, это не солнце заставляло ее светиться, это сама паутина была золотистой, будто сплетенной из золотых ниток.
— Вы когда-нибудь видели золотую паутину? — спросила Паула, которая не могла на нее наглядеться.
— Что за бред! У вас галлюцинации. Это от голода.
Паула хлопнула по воде возле себя.
— Подойдите и присядьте, вам ведь уже все равно. Вы должны это увидеть.
— Ну хорошо, но только при условии, что вы подниметесь.
— Обещаю.
Ласло присел рядом с ней, пытаясь к ней не приближаться, но она все же уловила его древесный табачный запах. Он наклонился назад.
— Это же великолепно! Какой подарок! Госпожа Келлерманн, почему вы сразу не сказали, что собираетесь мне показать?
Паула озадаченно встала и посмотрела на Ласло. Он хотел взять ее за руку, но затем снова сел и посмотрел на нее сияющими глазами.
— Я и подумать не могла, что золотая паутина доставит вам столько радости, — сказала она.
— Ну тогда посмотрите внимательнее.
Паула снова легла и взглянула на золотую паутину. На этот раз она заметила насекомых, словно завернутых в золотое руно, висящих на краю паутины. Он же не собирается их есть, или, может, они очень вкусные?
— Насекомые?
— Нет, разумеется, нет, но за ними, посмотрите туда.
Паула попыталась посмотреть сквозь золотую паутину. Деревья. Ничего, кроме деревьев и листьев.
— Присмотритесь к дереву, перед которым висит паутина.
На нем виднелись зеленоватые отростки, которые выглядели как огромные гнойники. И оболочка этих гнойников походила на скорлупу розовых личей, только она была зеленой.
— Личи!
От одной только мысли об этих сладких белых фруктах, которые она ела каждый день в Нуси-Бе, у нее потекли слюни.
— Сравнение не такое уж плохое, поскольку то, что вы видите, госпожа Келлерманн, это джекфрут
[6]
, который также приносит плоды!
— Да, конечно, джекфрут.
— Пойдемте, я покажу вам. — Ласло был так воодушевлен, будто они отыскали колумбово яйцо. Он подпрыгнул, помог ей встать, перебросил узел на спину и взял нож. — Пойдемте, у меня в животе урчит.
Они прорубали себе дорогу сквозь кустарники, пока не добрались до дерева. Перед ним они остановились как вкопанные.
Джекфрут был полностью окутан золотистой паутиной, и, чем ближе они подходили, тем отчетливее видели пауков, которые сидели в ней. В центре устроился большой коричневый паук величиной с майского жука. Ноги у него были в черно-красную полоску, и, если бы он разместился на ладони Паулы, они свисали бы с нее. По краям располагались пауки поменьше, которые производили впечатление робких гостей.
— Придется разрушить их паутину, чтобы добраться до фруктов.
— Ну и что? Мы голодны. Это всего лишь пауки, они могут сделать новую паутину.
