Что чувствовала тогда ее бабушка, когда взбиралась на эти скалы? Пауле было сложно представить Матильду в страхе, но она, должно быть, боялась — даже она. А как об этом узнал Эдмонд, он вообще об этом узнал? Что произошло после того, как он вышел из тюрьмы? Ей не приходил в голову этот вопрос, когда она читала письмо. Она все время думала только о своей бабушке. Что же с ним случилось? В 1856 году он был еще молодым парнем. И вдруг в голове пронеслась новая мысль: а может, он еще жив!
Ракотовао повернула налево, где очень узкая тропинка вела вверх по горе между кокосовыми пальмами, банановыми кустами и грейпфрутовыми деревьями, что на фоне сине-зеленого неба наконец-то выглядело так привлекательно, как Паула себе и представляла тропический лес.
Тропинка становилась все более крутой, они все задыхались, и с каждым шагом ребенок казался все тяжелее. Растения редели, все больше и больше проявлялась голая красноватая скала. Кроме шума волн, Паула слышала оглушительный грохот, и скала все время дрожала под ногами. Солнце так ярко светило на голубом безоблачном небе, что окружающие предметы казались Пауле вырезанными из бумаги, бестелесными.
Староста остановилась, переводя дух, у всех по лицу струился пот.
Последний отрезок пути был совершенно голым, только изредка Паула видела молочай, который сквозь расщелины в скале тянулся к солнцу.
Ничто не указывало на то, что здесь людей вели к смерти.
Они добрались до того места. Ракотовао подошла очень близко к обрыву и кивнула Пауле и Нориа, чтобы они тоже подошли сюда. Нориа побледнела и не пошевелилась, Паула преодолела неприятное ощущение и приблизилась к ней, посмотрела через голову Нирины вниз. Утес, на котором они стояли, представлял собой навес. Под ним лежала гора, выпотрошенная морем, и Паула представляла себе, как этот утес скоро обрушится в воду. Ей было сложно оценить высоту: может, триста, четыреста метров. Внизу над армией каменных глыб бушевал Индийский океан и забивал воду в полую гору. Непроизвольно она втянула носом воздух в надежде почувствовать запах водорослей и соли, но напрасно.
— Здесь? Значит, ее останки покоятся там, внизу?
Староста кивнула и улыбнулась, что Пауле показалось совершенно неуместным. Эта женщина вызывала у нее тревогу.
— Но почему? Насколько я знаю, моя бабушка никому ничего плохого не сделала.
Нориа отвела Паулу от края и начала переводить:
— Тогда было тяжелое время. В деревне разразилась холера, и дадарабе обвинил в этом Матильду. В ту ночь вся деревня пригнала сюда Матильду и двоих священников, которые направлялись в миссионерскую станцию. — Нориа сделала небольшую паузу. — И здесь их заставили прыгнуть в море.
Нориа еще что-то спросила у старосты, затем перевела ответ:
— Госпожа Ракотовао говорит, что ей очень жаль, сегодня ее переполняет стыд, что ее почтенный отец совершил такой поступок.
— Так она тоже при этом присутствовала?
Нориа кивнула.
— А почему ее отец это сделал?
— Он был дадарабе, и после долгой беседы с предками убедил деревню в том, что это единственный способ успокоить их.
— А что она думает сегодня по этому поводу?
— Этот вопрос я не могу перевести, Ракотовао никогда не станет критиковать своего покойного отца.
Паула тяжело вздохнула. Предки действительно полезны, на них можно переложить всю ответственность.
— Тогда спроси ее, пожалуйста, что сделала моя бабушка. Она что-нибудь сказала?
Нориа снова повернулась к Ракотовао, они говорили так тихо, что Паула ничего не могла разобрать. Когда Нориа к ней повернулась, у нее на глазах были слезы. Паула никогда не видела Нориа такой растроганной, даже после смерти Ласло. Что же здесь произошло?
— Тогда никто здесь не говорил на языке Матильды, но тот вечер так врезался в память Ракотовао, что она помнит три слова. Ваниль, потому что это слово она знает. Кукушка, потому что это красиво звучит и похоже на тсакитсаки. Последним словом вашей бабушки было… — Нориа сделала глубокий вдох и теперь говорила еле слышно: — Уже во время падения ваша бабушка прокричала имя — Эдмонд.
Нориа развернулась и пошла от голой скалы к лесу.
Паула и староста удивленно посмотрели на нее и молча последовали за ней.
Эдмонд. До самого конца он был у нее на уме. Не Флоренс, не Бог. В этот прекрасный солнечный день сложно было себе представить, что чувствовала тогда ее бабушка, в ту ночь в августе более двадцати лет назад, когда ее гнала вся деревня. Что она ощущала во время полета вплоть до безжалостного удара о воду? Паула сглотнула, она надеялась, что бабушка умерла сразу.
Она чувствовала некую скорбь, которую до этого момента еще не испытывала. До настоящего момента ее Матильда была просто интересным персонажем семейной истории, иконой в борьбе с матерью и мужем. Одно дело — бродить по ее ароматным тропам, а другое — находиться здесь, видеть ее обвалившийся дом и узнать, какой ужасной смертью она умерла. Еще при чтении писем бабушка из иконы превратилась в человека, а сейчас Паулу переполняла скорбь, что ее никогда не оплакивали. Вдруг ее замысел показался Пауле таким бессмысленным. План Матильды создать парфюм, который будет восхищать людей и принесет Эдмонду славу — ради чего? Никого это на сегодняшний день не интересовало, кроме нее. Может, ей стоило оставить мертвых в покое и наконец начать собственную жизнь, прежде чем она сама окажется мертвой в земле?
Паула осмотрелась в поисках Нориа, которой нигде не было видно, и споткнулась о расщелину, полную молочая. Розовые цветочки светились на солнце, и, пока она поднималась, она поняла, насколько глупыми были ее мысли. Книга рецептов бабушки давала ей силу и смысл жить дальше, когда она уже его не видела, и теперь она могла сама решать, как поступить. Она уважает желание бабушки и позаботится о том, чтобы оно исполнилось.
«А то, что у тебя нет обоняния, ты при этих громких словах уже и забыла, — насмехался ее внутренний голос. — Как ты собираешься это сделать без своего носа?» «Я пока не знаю, — подумала Паула, — но выход есть. Какой-то выход есть всегда».
Нориа дремала под гвоздичным деревом. Когда они подошли ближе, Нориа встала, и Паула заметила, что она плакала, но не могла понять, из-за чего. Три слова — «ваниль», «кукушка» и «Эдмонд» — так встревожили Нориа, но почему? Это касалось всех слов или только одного? Естественно, что Матильда думала о своей большой любви, которая была связана с ванилью. Что Паулу удивило, так это кукушка. Возможно, на малагасийском языке это означало что-то плохое, и именно поэтому Нориа плакала. Или Матильда сказала что-то вроде: «Что за кукушка ударила вам в голову?» Связано ли это с песней о кукушке в ее письме?
Когда они снова пришли к дому Матильды, они застали там Мортена и Вильнева, которые как раз расставляли палатки. Староста попрощалась, пожелала им удачи и здоровья, положила руку на голову Нирине и пробормотала несколько слов. Паула надеялась, что то было некое благословение.
