— Надеюсь, я скоро смогу встать, — сказала она, когда Элизабет и Грет закончили.
— В смысле? Ты не хочешь встретить наших врагов в кровати, если они ворвутся в город и захотят вкусить плоды своей победы?
— Не говори так, — попросила Жанель. — Ты же не думаешь, что они попадут в город?
Грет пожала плечами.
— Не знаю. Это первая осада, которую я вижу. Но многие крепости и города пали в ходе прошлых войн.
Элизабет кивнула.
— В основном из-за предательства! Но давайте сейчас не будем об этом. Ты должна набираться сил, чтобы праздновать вместе с нами, когда опасность минует и незваные гости уйдут.
— О да, это будет непростое время, — добавила Грет, ухмыляясь. — Столько радостных мужчин! Это сулит нам много работы. Так что выздоравливай, чтобы празднующие победители оказались не только на нашей шее, вернее, не только в наших постелях!
— Неужели нужно было ей это говорить? — спросила Элизабет, качая головой, когда они присоединились к шлюхам, с любопытством слушавшим разговор мадам и палача. — Она должна постараться окрепнуть и радостно приступить к работе!
— Это правда! — возразила Грет. — Жанель не дура. Она знает, что мадам окружает ее заботой, чтобы она как можно быстрее вернулась к работе и приносила ей монеты. Все остальное ей неинтересно.
— Да, мадам должна заботиться о том, чтобы зарабатывать достаточно денег, но ведь мы ее подруги! Мы заботимся друг о друге.
— Хм, не знаю. — Грет серьезно посмотрела в глаза Элизабет. — У кого есть подруги, у меня или у тебя? На что мы готовы ради остальных или они ради нас? У меня нет друзей на этой земле. Нет никого, кто отдал бы за меня жизнь, — и я бы своей ни для кого не пожертвовала.
В Элизабет закипало возмущение, но прежде чем она смогла высказать все, что было у нее на душе, Грет печально добавила:
— Не обманывай себя!
Элизабет задумалась. Голоса окружающих превратились для нее в шелест. Была ли у нее подруга? Готова ли она отдать за кого-то жизнь? За кого-нибудь в заведении Эльзы Эберлин? Было сложно признаться самой себе, что она ни от одной девушки не ждала такого поступка и сама была не готова зайти так далеко. А в ее прежней жизни? Был ли там кто-нибудь? Элизабет закрыла глаза.
Две теплые ладони обхватили ее лицо.
— Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой. Не бойся меня позвать. Мой меч и моя жизнь принадлежат тебе!
Его голос был утешающим и в то же время волнующим. Где он сейчас? И почему его не было в том месте, где она покинула прежнюю жизнь, чтобы здесь, в борделе, начать новую? Глаза Элизабет наполнились слезами. Быстро заморгав, она попыталась улыбнуться.
Палач поднялся и попрощался с мадам.
— Держи нас в курсе! — потребовала она. — Мы должны знать, что происходит вокруг города!
— Как, впрочем, и другие горожане и крестьяне, — ответил палач и, кивнув, ушел прочь.
— Жители Вюрцбурга отправились к Графенэкарту, чтобы узнать новости от гонцов из Мариенберга. Пожалуйста, позволь и нам пойти. Мы тоже хотим знать, что за опасность нам грозит и кто эти люди с лошадьми и оружием у наших стен! — Девушки напрасно пытались уговорить мадам лестью и просьбами, поэтому направили к ней Элизабет, чтобы донести свои слова в более убедительной форме, однако лицо мадам оставалось таким же равнодушным.
— Отправляйся сама и расскажи нам, иначе мы не уснем сегодня ночью.
— Это ужасно! — На губах мадам появилась язвительная улыбка. — А как же наши гости? Они принесут нам вечером новости. Не думаю, что вам придется засыпать в неведении.
Девушки вздохнули и начали ворчать из-за непреклонности мадам.
— Ладно, одевайтесь прилично! Мы все вместе пойдем к Графенэкарту и послушаем, какие вести принесли гонцы!
Шлюхи не могли поверить своим ушам. Неужели мадам разрешила им всем пойти на Домштрассе?
Они засмеялись, поблагодарили мадам и поспешили надеть свои приличные наряды, которые едва отличались от одежды служанок и жен ремесленников — если не смотреть на желтую ленту. Вскоре они собрались у двери, взволнованно перешептываясь. Только Жанель должна была остаться, Эльза не поддавалась на слезы и уговоры.
— Остальные тебе все расскажут. Ты еще слаба, и я не хочу всю дорогу нести тебя, если эта прогулка окажется для тебя слишком утомительной.
— Я справлюсь! — не скрывая слез, уверяла ее Жанель, но мадам не захотела ничего слушать и вышла.
— Пойдемте, девочки, нам нужно прийти вовремя, чтобы застать вернувшихся от епископа гонцов.
— Мы передадим тебе каждое слово, — пообещала Элизабет, поцеловав Жанель в лоб, и поспешила за остальными.
Казалось, в этот день никто не занимался своей привычной работой. В городе царило оживление, как во время ярмарки, несмотря на то что периодически звучали тревожные голоса. Дети расшалились, так как для них это было большое приключение. По крайней мере, пока.
Эльза со своими протеже протиснулась сквозь толпу, пока не очутилась на площади перед «Зеленым деревом». Жены и дети из знатных семей сгрудились, оживленно беседуя. Элизабет взглянула на Оттилию. Ее отца и других советников, которых она знала, не было видно. Наверное, они совещались в зале совета. Староста Ганс в сопровождении двух вооруженных человек скрылся в здании ратуши. Новости и слухи передавались от одной группы ожидающих к другой. Наконец воцарилась тишина, которую разрезал крик:
— Гонцы возвращаются! Они уже на мосту!
Все вытянули шеи. Гул голосов заглушал стук копыт. Наконец гонцы, отправленные в крепость поспешно созванным рано утром советом, появились в поле зрения.
— Посторонитесь! Дорогу! — кричали они, пробираясь сквозь толпу. Перед воротами Графенэкарта гонцы спешились и передали поводья стражникам, которые, проявляя мужество, уклонялись от многочисленных вопросов и следили за тем, чтобы никто без позволения не смог зайти в ратушу.
— Они испарились, не сказав нам ни слова, — возмутилась Грет.
— Может быть, они не встретились с епископом, — испуганно предположила Мара.
Обитательницы борделя попытались протиснуться ближе к входу, чтобы ничего не упустить, если наконец что-то произойдет.
— Не могу сообщить ничего нового, — говорила Оттилия девушке, одетой так же изысканно. — Я не видела отца с утра, с тех самых пор, как поступила тревожная новость от городского писаря Перингера.
Наконец большая двустворчатая дверь открылась, и появился бургомистр Буке в сопровождении старосты и советников. На площади установилась тишина. Каждый хотел услышать, что они будут говорить.
— Как вам уже, наверное, известно, сегодня ночью к стенам нашего города подошло войско численностью восемь тысяч человек под командованием некоторых известных нам господ, — начал бургомистр.
