— А то как же! Конечно, злодейство. Потому молю Бога о прощении неустанно и после каждого убиенного часть денег вырученных на храм жертвую. А уж о свечках и говорить нечего — столько их наставил, что если разом запалить — ночью на Земле день будет.
Гришке стало совсем плохо. Как же он раньше не замечал — сам черт царит на этом болоте! Да разве только здесь? Он правил и там, где шляхтичи жгли деревню, в которой жил Гришка. И там, где травили Гришку собаками. Там, где в самый жестокий голод купцы и мироеды прятали зерно. Правил и тогда, когда пожирал на Руси с голоду человек человека. Когда топтали недруги православную землю. Когда жгли неземной красоты пятиглавые храмы и отдавали народ на поругание.
Герасим Косорукий был с сатаной запанибрата, и атаман Роман, и Евлампий. У Гришки будто глаза открылись на эти оргии бесов, терзающих попавшихся им на глаза несчастных, и пробуждающие в душах всё самое мерзостное, отвратительное. Бесы эти вполне могли овладеть и его душой, и со временем он стал бы их слугой, как Убивец с Косоруким.
Гришка почувствовал, что задыхается. Стало легче, когда он подумал о скорой встрече с Варварой.
— Куда это ты собрался? — спросил Сила, видя, что Гришка хочет куда-то улизнуть.
— Не могу, дух здесь болотный. Хочу проветриться.
Сила внимательно посмотрел на него. Гришка съежился и покраснел под острым, изучающим взором.
— Оно, конечно, — усмехнулся Сила, — дело молодое.
Гришка покраснел еще сильнее.
— Изменился ты, Гришка, в последнее время. Смотри — доходишься. Попадешь народу в лапы, отходят тебя поначалу палками — на деревне не любят, когда чужие их девок щупают. Могут и воеводе отдать — узнаешь тогда, что такое Сибирь и зачем Иоанн Грозный ее присоединил. Да посмотри, как на тебя Евлампий смотрит. Косо. Подозревает. А с ним шутковать — все равно что голову волку в пасть класть.
— Но почему? Чего ему от меня надо?
— На то свинье и рыло, чтобы она рыла. Говорю же, подозревает тебя. Он всех подозревает в помощи воеводе. Не ходи пока никуда. Не ищи лиха там, где его нет.
— Но я должен идти.
— Смотри сам…
Квакали лягушки, крякали болотные утки, трясина хлюпала как-то жадно и одушевленно. Кроме Гришки, здесь в одиночку мало кто отваживался бродить. А он знал тайную тропу, как свои пять пальцев. Этому способствовало не только то, что Гришка больше других ходил этим путем. Просто он с детства умел ориентироваться на любой местности, будь то хоть лес, хоть шумный город.
Болото кончилось. Пошел влажный лес, с поросшим мхом стволами деревьев, у которых были скрюченные ломаные ветви, похожие на цепкие тонкие руки.
А вот и низина. Недалеко отсюда он должен был встретиться с Варей.
Странно, но чем дальше Гришка шел, тем больше на его плечи давила какая-то тяжесть, возникло предчувствие крупных неприятностей, которые могут ждать его впереди. Вспомнились слова Агафона о грозящих испытаниях и опасностях. Беспокойство нарастало с каждым шагом. Шестое чувство подсказывало — идти дальше нельзя.
Мальчишка остановился и лбом прислонился к шершавому стволу могучего дуба. Сердце билось учащенно. Возникло жгучее желание повернуть назад, предотвратить нечто страшное, что ждет его. А что ждет непременно — теперь он понимал четко. Идти или нет? А может, опасность грозит Варе? Тогда он должен спасти девушку.
Гришка нервно усмехнулся. Глупости. Просто с утра настроение у него испорчено дурными мыслями, вот и продолжают они лезть дальше, смущая душу. Нечего забивать себе голову всякими выдумками!
Он встряхнул головой, будто пытаясь таким образом отогнать дурные мысли, и решительно направился вперед. Злился на то, что задержался и наверняка опоздал. А что, если она уже повернулась и ушла?
Теперь его волновала только эта мысль, он перешел на бег. Несмотря на то, что в последнее время он отъелся на разбойничьих харчах, набрал сил, все равно бегал плоховато, вскоре начинал колоть бок, и болела сломанная хозяином придорожного кабака два года назад нога.
Вот и опушка. Уф-ф, запыхался. А вон и Варвара. Издалека он смог рассмотреть, что она какая-то потерянная. Сердце замерло. Дурные предчувствия овладели им с новой силой. Что-то определенно стряслось.
— Варя, я здесь, — махнул он рукой.
Она оторвалась от березы, у которой стояла, шагнула к нему как-то тяжело, будто готова была упасть, подняла руку. Их разделяло шагов тридцать. Варвара сделала еще шаг, произнесла негромко:
— Гришка…
И вдруг упала на колени и что есть мочи закричала:
— Не смей сюда! Не смей! Они здесь! Они будут тебя жечь углями!
Гришка остановился в недоумении, не понимая, что же происходит.
— Беги! Они здесь! Беги!
Стрельцы, оправившиеся от неожиданности, выскочили из засады и бросились к Гришке, но расстояние их разделяло пока приличное.
— Во, бисова баба! — выругался толстый десятник и, ударив Варвару плашмя саблей по голове, крикнул своему напарнику: — Гляди, чтоб не убегла!
Гришка сначала хотел броситься на помощь и биться отчаянно, как только сможет, лишь бы вызволить Варю. Он уже было сделал шаг навстречу стрельцам — куда только делась былая боязливость. (Сейчас, пожалуй, впервые он понял, что такое настоящая ярость.) К счастью, он вовремя взял себя в руки, как бы очнулся. Даже вооруженному, ему вряд ли справиться с одним стрельцом, не то что с четырьмя. Он лишь даст себя легко повязать и не то что не спасет Варвару, а наоборот — окончательно угробит их обоих.
Бежал оттуда Гришка со всех ног. Он слышал, как грянул выстрел и где-то совсем рядом просвистела пуля. Сзади слышался треск ломающихся кустов — преследователи были неподалеку.
— Стой!
Гришка от отчаяния прибавил ходу, хоть это было почти невозможно, и вот шум стал отдаляться. И когда Гришка все-таки оглянулся, то не увидел сзади никого.
«Вроде убег», — подумал он и как сглазил. Больная нога подвернулась и он упал. Стопа отозвалась резкой болью.
Шум, топот, ругань приближались. Гришка огляделся. Бежать он не мог — с подвернутой ногой далеко не убежишь, только попадешься на глаза преследователям. Гришка отполз к кипе веток и листьев, наверное, натасканных каким-то животным. За ней не так чтобы очень хорошо спрятался, но на первый взгляд заметить его было трудно. Правда, если начнут хорошо искать, то убежище не спасет.
— Где он? — донесся голос совсем близко. — Не видать, не слыхать.
— Сюда побег и исчез, как сквозь землю провалился. Может, схоронился где?
— Да где он схоронился! Эх, нужно догнать, не то Егорий шкуру сдерет. Живой он нам нужен.
— Или мертвый. Лучше мертвый. Разбойничья душа.
— Не, нельзя так.
— А Фролу отдавать можно? Этому разбойничку самому лучше было б быстрее с жизнью распрощаться.
