В общем-то, она владела собой для женщины не так у плохо. Другие в ее положении полностью бы обезумели. А она еще задает вопросы.
— Кто я? — Гурьянов посмотрел на нее внимательно. Я — брат Кости Гурьянова.
Она выронила сигарету из пальцев.
Девяносто третий-девяносто четвертый годы — время дикого передела собственности и самых горячих мафиозных войн, когда кровь лилась, как пиво в пивбаре, и конца-края этому не было видно. Бизнесмены и бандиты гибли один за другим или камнем шли на дно. Оставались на плаву или самые цепкие и живучие, или просто везунчики.
Ахтумск бурлил. Назревал очередной большой конфликт. В городе объявился Боксер — тот самый, который поднял на бунт шестую зону. Несмотря на многочисленные грехи, он вышел досрочно, и Художник понял, что хороший адвокат порой ценнее, чем бригада братвы с автоматами и киллер с оптической винтовкой. Пока Боксер сидел, его спортсменов стали немножко теснить. Выйдя, с привычным неистовством, жестокостью и энергией он начал наводить в Ахтумске свои порядки. А тут как раз подоспел разбор между положением Балабаном и его соперником Васей Хилым, после которого можно было спокойно перераспределять сферы влияния.
Боксер под горячую руку устроил пару добрых разборов. На улице Ворошилова взорвалась машина с тремя братанами. На Ахтумском валу расстреляли отморозков. И начали внаглую заграбастывать то, что по праву принадлежать им не должно.
Новым смотрящим стал Тимоха — тот самый, который сунул Художнику в руки финку, когда убивали Гогу. Казалось, что это было сто лет назад. Все изменилось. И Художник уже не тот щенок, которого водил с собой на сходянки Зима.
Тимохе Боксер заявил, что деньги в общак платить не собирается, поскольку платит в общак в Ростов, и на хрен ему никто не нужен. А если не нравится, то место для стрелки найти — это нетрудно.
Однажды интересы руднянских и спортсменов пересеклись.
Спор был о том, кто будет держать крышу только что отпоенного продовольственного магазина у железнодорожно вокзала. Хоша считал, что эта точка по праву принадлежит
Боксер лез туда без всяких оснований, просто потому, что взор его упал на этот магазин.
Боксер назначил встречу Хоше и Художнику не где-нибудь в укромном месте, а пригласил в ресторан «У Артура» напротив городского управления внутренних дел это была гарантия, что там стрелять не будут.
Боксер за последние годы сильно изменился — растолстел обрюзг, приобрел еще большее высокомерие, чем раньше. Говорил он с Художником, на Хошу внимания особо не обращая, чем приводил того в бешенство. Трюк это был обычный — разжечь у главарей конкурентов неприязнь друг к другу. Дешево, но обычно срабатывало. Кроме того, Боксер на самом деле считал Художника человеком куда более серьезным, чем Хошу.
— Художник, ты меня плохо знаешь? — осведомился Боксер.
— Нормально.
— Ты понимаешь, что эту точку я вам не отдам никогда. Не из-за бабок — они там далеко не ломовые. А только из принципа.
— Понимаю, — кивнул Художник.
— Тогда какие вопросы, ребята? В общем, с вас штраф пять тысяч зеленью.
— За что это? — опешил Хоша от такой наглости.
— За беспокойство. Чтобы не донимали всякими глупостями.
— Боксер, такой беспредел не пройдет, — воскликнул Хоша.
— А вы готовы воевать, молокососы?
— Не надо словами бросаться, — укоризненно покачал головой Художник. '
— Молодой еще мораль читать… Через неделю счетчик начнет щелкать. Будешь должен не пять, а шесть…
Пришлось ретироваться. И отдавать точку Боксеру.
— Мочить его надо! Мочить! — бешено кричал Хоша, мечась по хате. У него был приступ истерики. — Боксер! С И на зоне сукой был!
— Иди, мочи, — кивнул Художник. — У них — под сто стволов. Много навоюешь?
— А что делать?
— Нужно искать союзников…
Подумали, обсудили, и Хоша отправился к Тимохе с жалобой на наезд.
— Тимоха. Не в деньгах дело, я тебе их отдам, хочешь, на общак? Но не ему же!
— Утрясем, — пообещал Тимоха.
Со штрафом Боксер палку перегнул, и сам понимал это. Тимохе удалось этот вопрос утрясти. Понятно, что вся эта история авторитета руднянским не прибавила.
Между тем спортсмены достали еще многих в городе. Они неоднократно показывали, что на спорных территориях конкурентов терпеть не намерены. Грохнули между делом Татя — авторитета из Октябрьского района. Выяснили отношения с азербайджанской общиной, притом жестко и капитально. Чуть ли не под аплодисменты граждан организовали рейды по азербайджанским рынкам, переворачивая лотки и избивая торговцев. И начали прибирать к рукам самую выгодную отрасль — торговлю водкой и продуктами. Зарились и на автозаправочные станции. Открывали коммерческие магазины и фирмы. Благосостояние их росло. Они обрастали полезными людьми, адвокатами, специалистами разного профиля, финансистами. И не жалели денег на взятки. Боксер раздавал их мешками, зная, что большие деньги там, где власть.
И нещадно давили всех, кто вставал на пути.
Боксер стал непроходящей зубной болью для очень многих. И с каждым месяцем он набирал силу и становился все более недосягаемым.
Такая была обстановка в Ахтумске той поздней промозглой весной, когда Художник познакомился с Вовой Шайтаном. Встретились они в зале игровых автоматов — первом объекте, которому руднянские стали делать крышу.
Шайтан резался в автоматы самозабвенно. На нем был защитный бушлат. Щека его нервно дергалась. Он играл в игру-стрелялку, провалившись полностью в виртуальную реальность набирая рекордные очки. Лицо приняло жесткое, серьезное выражение. Когда он расстреливал компьютерных противников, глаза торжествующе прищуривались. Он будто сводил с ними давние счеты.
Что толкнуло Художника подойти к этому долговязому, жилистому, странному парню лет двадцати пяти на вид, он и сам не мог сказать.
Шайтан вытащил из кармана последнюю мелочь, потом махнул рукой, вышел, сел на скамейку у павильона и уставился куда-то вдаль, поверх плоских, с колючими кустами антенн крыш многоэтажных домов. Лицо было все такое же сосредоточенное, серьезное, задумчивое.
Художник присел рядом и спросил:
— Не помешаю?
Шайтан скосил на него глаз и неопределенно пожал плечами — то ли знак согласия, то ли безразличия.
— По пивку? — предложил Художник.
— Нет денег, — вяло ответил Шайтан.
— Угощаю. — Художник встал с лавки, отправился к ларьку и вскоре вернулся оттуда с несколькими банками импортного пива. — Меня зовут Художником, — сказал он.
— Вова. Кликуха — Шайтан, — ответил парень. — Восточный злой дух.
