— Мы хотим жить в правовом государстве! Где не будет места…
Точно, так он тогда и сказал. И еще много чего сказал — большей частью пустопорожний треп о ценностях демократии. О цене человеческой жизни. И о благотворной роли одной важной персоны для прогресса Государства Российского. Маска, кто ты? Я тебя знаю? Знаю! Я вспомнил все разом.
Действительно, зрелище было странное. На экранах появляются офицеры спецслужбы, в свободное время подрабатывавшие в охране той самой важной персоны — Абрама Борисовича Путанина. Заявляют, что начальство потребовало потихоньку удавить олигарха Всея Руси ночью подушкой и сказать, будто так и было. Чекисты якобы воспылали неожиданной любовью к демократическим ценностям и припали к туфле олигарха с покаянными словами — прости нас, Абрам Борисыч. Тот строго взглянул на них и обещал прощение, ежели те покаятся принародно и расскажут всему честному люду как на духу про то, как их сбивали с пути истинного и толкали на богомерзкие дела.
— Нас убьют, нас убьют! — подвывали чекисты. Шоу было изумительное и странное. Эта исповедь стала хитом месяца, рекламное время в показе этих откровений стоило в два раза больше против обычного и уступало лишь трансляции финального матча чемпионата мира по футболу. Чекисты были в масках с прорезями для глаз и для рта, но почему-то называли друг друга по фамилии, имени-отчеству и воинскому званию. Вот только год рождения и домашний телефон забыли сказать.
Маска, маска… Режиссеры этого телепредставления поняли, что с нагнетанием ужаса немного перебрали, и в газете «Купецъ» появилась групповая фотография, уже без масок, героев, кладущих жизнь на алтарь правового государства.
— Мы за то общество, — декламировал главный чекистский пацифист, как читают в школе строки из Евгения Онегина — с такой же заученностью и с таким же воодушевлением, — где людей не будут убивать по решениям начальства, принятым сгоряча на утренних летучках. Где наши дети будут спать спокойно, не боясь, что к ним придет нехороший дядя с пистолетом… Где можно будет иметь деньги и не бояться, что государство тебя за это убьет. Мы знаем, так и будет.
Судя по тексту, писал его кто-то из журналистов-недоучек, работающих на Путанина. У главного олигарха в то время обострились отношения со спецслужбами. Тогдашний начальник федерального управления контрразведки не до конца понял, куда ветры дуют, и как-то неохотно давал Путанину копаться в базах данных этого некогда серьезного учреждения, на что олигарх все время обижался и однажды решил устроить генералу принародную выволочку.
— Я ему, сталинисту, покажу Нюрнбергский процесс! — горячился Путанин в кругу близких.
До второго Нюрнбергского процесса не дошло. Но контрразведку мордой об асфальт потерли. Впрочем, чекистам не. привыкать. У них от постоянного трения мордой об асфальт эта самая морда на бомжацкую стала похожа — вся в ссадинах и царапинах. А теперь олигархи им операцию на позвоночниках и лице мечтают сделать — чтобы гнулись в поклоне, не разгибаясь, и чтобы улыбались угодливо.
Я залез в компьютер, набрал режим поиска. Там у меня база данных по всем скандалам. Отсканированные газеты в том числе… Вот эта фотография. Подполковник госбезопасности Лешков Николай Дмитриевич! Как его называли слоны? Леший? Сошелся пасьянс!
Есть у меня в архиве что-то о его последующей судьбе?
Опять задал режим поиска по файлам. И вскоре имел распечатку.
Итак, за участие в покаянном телешоу ему объявили строгий выговор, дали полковника и перевели в другое управление. ООУ — отдельное оперативное управление.
Мои мысли нарушил писк пейджера. Я взял его, взглянул и увидел три пятерки…
События начинают развиваться! А противники мои на самом деле резвее, чем можно было подумать.
Они именно в этот момент очень довольны своей ловкостью. С использованием совершенной аппаратуры они просвечивают пол и потолки в оставленной мной квартире. И искренне надеются что-то найти.
А мы ведь тоже не лыком шиты. Взяв сотовый телефон, я набрал такой короткий и такой знакомый каждому с детства номер. Сперва никто не подошел. Дозвониться удалось с третьего раза. Донесся сонный воркующий женский голос.
— Милиция! Слушаю!
— Вы слушаете, а там квартиры обворовывают! — завопил я.
— Говорите. Адрес? Что происходит?
— Воры в квартиру забрались. Дверь открыта…
Я назвал адрес.
— Хорошо. Спасибо…
«Спасибо» можно оценить, как «принято». Сейчас «Артек» — дежурный по городу, даст сигнал одной из передвижных милицейских групп. И машина вскоре будет на месте. Надо к их приходу сделать некоторые приготовления.
Я нажал на пейджере в определенном порядке три кнопки. Потом повторил операцию. На экранчике пейджера замигала единица. Запрос на повтор. Я нажал еще на кнопку.
Ну все, сейчас начнется потеха. Я бы с удовольствием съездил, глянул бы на это представление, но светиться мне сейчас там не резон.
Ничего, завтра все узнаем…
А сейчас можно и поспать.
Это только Наполеон мог спать четыре часа, и неизвестно, помогло это ему или, наоборот, из-за хронического недосыпания он и очутился наконец на острове Святой Елены. Мне нужно восемь часов полноценного сна. Утро вечера мудренее.
— Спят усталые игрушки, — хмыкнул я и сладко зевнул.
Утром я, как положено, час потратил на тренировку. Посторонний, глядя на меня, мог и не понять, что это тренировка мастера, которым я, без ложной скромности, имею честь быть. Ни тебе прыжков, ни ударов кулаком о стену, ни отжиманий по тысяче раз от пола. Я все это могу, конечно. Но только зачем ? Нет, моя тренировка — это балет. Это серия плавных, красивых, замедленных движений. Я будто сплю в этих движениях. В мягкости — сила.
Когда я совершаю эти движения, то ощущаю, что нахожусь в океане тонких энергий. Эта энергия омывает меня, течет внутри меня. Ее можно накопить, а потом выплеснуть. Овладев ею, ты становишься способен на многое. Можешь разметать толпу головорезов. Даже не поморщишься от удара кувалдой по голове. Выживешь там, где не выживет никто. Это искусство в Китае называют «цигун», занимаются им сотни миллионов человек, владеют — единицы. Как называл эту систему Мастер Вагнер? По-разному… Например, так — «если овладеешь, как надо, этой энергетикой, то любую сволочь согнешь в бараний рог».
У каждого, человека, которому на роду написано стать Бойцом, появляется учитель. Я — не исключение. У меня в жизни однажды появился Мастер Вагнер. Нет, в миру его, конечно, знали по-иному. Вагнер — это была кличка, поскольку Вагнер — его любимый композитор, и Мастер слушал его часами, иногда обливаясь слезами.
Мастера Вагнера в моем провинциальном городишко все знали как тренера по баскетболу и весьма уважали, хотя, по большому счету, не было известно, откуда он взялся. Секция пользовалась в городе большой популярностью. Так что ничего удивительного, что в тринадцать лет я пошел туда.
