Позавчера инженерские окна были темные. Вчера вечером там появился свет.
Магарыч обычно валялся пьяный. Он чем-то напоминал голодного кота. Если перед голодным котом корзина с рыбой — он будет лопать, пока может двигаться. И Магарыч пил, пока не валился в бессознательном состоянии. Так что я мог спокойно властвовать в квартире и пялиться сколько хочешь в бинокль, пользоваться лазерным считывателем.
Первое, что я услышал в наушниках, когда навел считыватель на окно, было:
— Подлецы. Вот подлецы.
Потом кто-то запел достаточно зычно:
— Черный ворон, что ж ты вьешься, над мое-е-ю-ю го-оловой!
Затем он включил магнитофон, и тот не замолкал почти все время. Я наслушался записей: «Вдоль по Питерской», «Ой цветет калина». А чаще всего звучало «Враги сожгли родную хату»…
Иногда музыка перемежалась короткими ругательствами — простыми и незамысловатыми, короткими:
— Уроды…
— Подонки.
— Во, сволочи, — это было произнесено с особым чувством и подкупающей искренностью, которую уловил даже лазерный считыватель.
Но чаще всего все-таки звучало — «подлецы».
Нормально. Лучше, чем слушать песни в исполнении Бульника «Белочка моя, я твой бельчонок»…
С моей наблюдательной позиции я достаточно быстро разобрался в ситуации. Инженера пасли трое или четверо шкафов на красном, как с конвейера, «Пежо-206» и темно-синем «Святогоре» с форсированным мотором. Они весьма походили на тех, которые пасли и Михаила Зубовина, Двое здоровяков провожали Инженера до квартиры, а потом уматывали оттуда. В квартиру охранников не допускали, и они всю ночь бдили в своих машинах. Утром Инженер садился в «Запорожец», притулившийся на стоянке перед домом между пятисотым «Мерседесом» цвета металлик и «Кадиллаком», и отбывал на службу. Я его не провожал.
Место было забавное. Вчера с утречка пораньше я глядел на выходящих из дома дам с сытыми, закованными в богатые одежды детишками, на серокостюмников при галстуках и с дорогими саквояжами, усаживающихся в мощные машины. За некоторыми приезжали авто с водителями. У пары человек были телохранители.
Это было вчера утром. Часы показывали семь десять, когда легкий обруч сдавил мне голову. И я понял, что сейчас будет весело. Я напряженно огляделся, выискивая Инженера, но он так рано не выходил.
Я увидел выруливавший со стоянки «Кадиллак» — тот самый, который стоял рядом с «Запорожцем».
Я отшатнулся и прижался к стене, прикрыв глаза.
Бух — стекло дрогнуло, но не вылетело.
Когда я выглянул из окна, увидел то, что и ожидал — «Кадиллак» разворотило, и он дымился.
Ну что ж, с очередным павшим в торговых войнах, которые обострились в последние два месяца.
Вообще, дом этот мог претендовать на место в Книге рекордов Гиннесса. Тут примерно раз в две недели кого-то грохали.
Инженер, целый и невредимый, отбыл на работу, провожаемый машиной с охраной — ее не задело. Я сел им на хвост на своем «Москвиче». Машины двинули по направлению к «Березовой роще», и я не стал их провожать, опасаясь, что меня засекут. Делать там нечего. Устанавливать наблюдение за центром нет смысла.
Очередной день клонился к концу. Магарыч и Василич уже прилично набрались. Я отсел от них и глазел в окно.
Вчера я узнал нечто интересное. Я включил игрушку, сканирующую частоты в поиске работающих радиоустройств. И наткнулся через некоторое время на нечто знакомое.
— Эх, дороги-и-и, — тянул не особо музыкально знакомый голос.
Мой считыватель, пристроенный на подоконнике, давал то же. Это значит, что на хате у Инженера стоят микрофоны, и охрана помимо заботы о теле еще и слушает подопечного.
Вот такие события были у меня в последние дни… Я выглянул в окно и вздохнул полной грудью вечерний воздух. Вечер был прозрачный, изумительный. Хотелось расслабиться, но расслабляться я не мог. Сейчас и начнется работа — скоро Инженер подъедет. Между тем за столом затевалась дискуссия.
— Во всем Горбатый виноват, — ударив себя ладонью по впалой груди, как обычно, заявил Магарыч. Это была его больная мозоль. Не меньше, чем раз в десять минут он поминал бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС.
— Ну, не во всем, — пытался вступиться за бывшего руководителя Советской державы Василич.
— Почти во всем. Кто сухой закон придумал? Очереди за водкой какие были?
— Да-а, — тут Василичу крыть было нечем.
— Тогда не просто водку у народа отняли. Тогда у народа веру убили! — Магарыч жахнул кулаком по столу так, что бутылки подпрыгнули,
— И всяку дрянь пить приучили, — поддакнул Василич.
— Во-во. Горбатый виноват.
И разговор опять пошел по истинно русскому замкнутому кругу — поиски виноватого, который в ответе за все.
Стакан за стаканом.
Глядя на улицу, я думал — надо что-то решать. Может, снять втихаря охрану и уволочь Инженера в уголок, где выдавить все? Грубо и достаточно эффективно, но заставит противника принять контрмеры и начать прятать следы.
За столом замолчали. Оба алкаша сидели и сосредоточенно смотрели перед собой. При этом у Василича взор расфокусировался, и он тыкал вилкой в тарелку соседа, считая, что это его тарелка,
— Еще по одной? — спросил я.
— Не, я не пью, — Василич попытался встать, грохнулся, опять встал. — Кобра моя меня ужалит, если я сейчас не приду. Я же за хлебом пошел.
Действительно. Только за хлебом он ушел с утра. А сейчас уже вечер. Вон, луна какая красная заползла на небосвод.
— Пока, — Василич схватил сумку с обгрызенным батоном и не вышел, а выпал из двери на лестничную клетку.
Магарыч хлебнул еще чуток и угомонился.
Я умудрился не уронить в себя ни одной капли. Хотя это и потребовало немалого проворства.
Заперев за Василичем дверь, я вновь подошел к окну. Расслабленное состояние куда-то уходило. Вечер был, конечно, чудесный, но то, что происходило на улице, мне не нравилось. Не нравился тот развязный, уркаганского вида парень, которого я заприметил еще вчера, — он был какой-то нарочито беззаботный. Так выглядит молодежь из наружки. Не нравился старенький зеленый «Ситроен», крутившийся у дома вчера и сегодня.
Слежка? Следить могли за кем угодно. Весь дом полон кандидатов на отсидки, отстрелы, похищения. Но снялся тот развязный парень утром после того, как от дома с рыком, достойным по меньшей мере карьерного грузовика, откатил «Запорожец» Инженера, презрительно обдав лощеных коммерсантов выхлопными газами.
Ситуация нравилась мне все меньше. Я взял бинокль, Вон опять этот зеленый «Ситроен». И вон тот фургончик для перевозки хот-догов тоже пополняет список тех предметов, которые мне сильно не нравятся. А тут еще из «Строена» вышли двое и заняли позиции.
