Ушаков кивнул. Они устроились на лавочке.
— Что звал. Кореец?
— Да вот хотел предложить вам сменить плащ и машину…
— Ну да, — кивнул Ушаков.
— Но ведь вы не согласитесь.
— Ты же знаешь.
— Знаю… И решил помочь вам в другом. Прояснить, что в городе в последнее время происходит.
— А чего происходит? Валите вы друг друга. Если бы вы с таким усердием на лесоповале деревья валили.
— Вы, наверное, слышали, что у нас с Шамилем некоторые разногласия, — не обращая внимания на язвительность тона своего собеседника, произнес Кореец.
— Об этом уже все газеты пишут… Ты мне скажи. Кореец, у тебя что, нет стрелков приличных, кто в цель бьет, а не в молоко?
— Есть. Один из них меня пытался загасить на днях, — усмехнулся Кореец.
— Кто?
— Пробитый.
— Даже так.
— Вы на нас напраслину возвели; давить начали, чтобы мы его сдали, — укоризненно произнес Кореец. — А он давно от рук отбился.
— И что это значит?
Кореец потер грудь, слабо кашлянул, скривился от боли, попытался глубоко вздохнуть. Перевел дух. И сказал:
— Я его на базар притянул. А он меня пытался загасить.
— И что?
— Я жив.
— А он?
— И он жив.
— В общем, все довольны, так? — улыбнулся начальник уголовного розыска.
— Не так… Он меня продал. Он, давно уже с головой не дружит. Но сейчас совсем слетел с резьбы… Надо его остановить. Тут мы союзники.
— Только тут, Кореец. Хочу, чтобы ты это запомнил.
— Я помню… Насколько я просек, этого гаденыша Шамиль давно перекупил. Пробитый наверняка ему исправно барабанил про все мои дела. Хорошо еще, я его к себе близко не подпускал, держал на коротком поводке, как цепного пса.
— Где ты, вообще, такое сокровище подобрал? — полюбопытствовал Ушаков.
— Друзья присоветовали. Говорили, что любые проблемы может урегулировать.
— И какие проблемы регулировал?
— Вот уж не знаю… Но чего он умеет, так это людей из всех видов оружия валить. Кое-чему его в армии научили. До остального своим умом допер.
— А тебе он в чем помог?
— Помог кое-кого на место поставить… Нет, без мокрухи…
— Тяжелая артиллерия.
— Хотите честно? — Кореец помедлил, потом махнул рукой. — Я его держал на крайняк.
— На такие дела, как разбор с Шамилем, — кивнул Ушаков. — Поэтому и встретились?
— Мысли у людей разные в голове бродят. Но за мысли пока еще не судят, Лев Васильевич.
— И что?
— Он кое-кому еще помогал по специальности в ту пору, когда уже на меня работал.
— Людей стрелял?
— Думаю, что так.
— С твоего ведома?
— Ну что вы. Я же не синдикат киллеров. Я бизнесмен. И своим людям такого не позволяю. Он работал за свой страх и риск. И одного из моих парней на это дело подбил.
— Кого?
— Помните Богомола?
— Которого в перестрелке мои опера продырявили, когда Пробитый ушел?
— Точно… Они вместе на заказ подписались. И заказ выполнили. — Кореец опять прокашлялся, грудь у него болела все больше и голова шла кругом. — Я об этой их халтурке буквально несколько дней назад узнал.
— Что за заказ?
— На Сороку. Того табачного капитана, который наших капиталистов местных опустил.
— Нормально, — кивнул Ушаков. Новость была убойная.
— Как Богомол сдох, Пробитый в одиночку другой заказ взял, — не останавливался Кореец. — Это продолжение того дела было.
— Заказ на Глушака? — напрягся Ушаков.
— Верно.
— А кто заказывал?
— Понятия не имею. Да меня это не слишком и волнует… Меня волнует, чтобы эта погань оказалась в гробу или на нарах. Я его сам попытаюсь найти. Но у вас возможностей побольше.
— И чем поможешь?
— Вот набросал вам. — Кореец полез в нагрудный карман кожаного пиджака и вытащил оттуда аккуратно сложенные вчетверо листки.
Ушаков взял их, развернул и удовлетворенно улыбнулся. Это была схема связей Пробитого, исполненная разноцветными ручками, с квадратиками, стрелками, номерами телефонов, кратким описанием связей, адресами — сделано грамотно, хоть сейчас в оперативное дело. Некоторые связи были известны. Другие нет. В общем, с этим можно было работать.
— Чего брату своему родному информацию не передал? — спросил начальник уголовного розыска.
— Это мой принцип, — твердо произнес Кореец. — Семью в дела не вязать. Мы же не итальянцы.
— Правильно…
— Мой братан — честный мент. И я ему в этом не мешаю. Но и помогать не буду.
— По твоим прикидкам, где сейчас может быть Пробитый? — Ушаков сложил листки и спрятал в карман.
— У него лежка где-то за городом.
— Землянка в три наката, — усмехнулся Ушаков.
— Что-то вроде…
— Надо его выманить оттуда.
— Кто бы спорил…
— Ты что дальше собираешься делать? — посмотрел оценивающе на Корейца Ушаков, отмечая, что выглядит пахан неважно, приложило его сильно.
— Подожду, пока Шамиль скончается.
— А он что, болен?
— Болен. Отмороженностью. Болезнь эта смертельная. А у него последняя стадия… Недолго ждать осталось.. А потом поглядим.
— Мой совет, Кореец. Бросай ты все это, пока не поздно. И уматывай за бугор.
— Поглядим. Поглядим. — Корейца качнуло, он почувствовал сильное головокружение — последствие контузии. Едва удержался на ногах. — Ладно, пожалуй, пойду.. Здоровье уже не то.
— Давай, Кореец, — кивнул Ушаков, повернулся и быстро зашагал по аллее.
Глава 8
В ЛАПАХ У ГОЛУБОГО
То, что Макс голубой, было видно невооруженным глазом. Он сладко причмокивал, когда волосы клиентки ложились как задумано, покачивал головой, томно шутил. У Лены по некоторым оговоркам создавалось впечатление, что женщин Макс в целом ненавидит, но исключение делает для их волос.
— Так, тут подправим… Тут приберем, — щелкал он ножницами, улыбаясь блаженно. Лене казалось, что сейчас он впадет в экстаз. — Еще чуть-чуть…
Колдовал он воодушевленно, его пальцы, тонкие, музыкальные, летали быстро и точно. Он играл ножницами и расческой, как скрипач-виртуоз играет на своей скрипке.
