— Иди сюда, падла!
Когда он лежал и корчился от боли, заработав заряд дроби в ногу, компании стало совсем весело.
По милицейской машине влупили дробью просто от того, что она милицейская. Пока синий «уазик» со скрипом тормозил и ошалевшие милиционеры передергивали затворы автоматов, компашка рванула, как на крыльях, в сторону соседнего поселка Румянцевский.
Дежурный по области без промедления задействовал все имевшиеся в наличии силы — ОМОН, СОБР, местную милицию. Район был блокирован, но весельчаки как сквозь землю провалились…
Ушаков был в группе с собровцами, на которую вышли четверо к утру немного осоловевших, подрастерявших былой задор, но довольных собой и своим занимательным досугом юных погромщиков. Они поняли, что их засекли. После предупредительной автоматной очереди вверх двое парней тут же послушно упали на землю, один из них прикрыл голову руками, здраво рассудив, что сейчас его будут бить за все. Девчонка и пацан с ружьем бросились к лесу. Юная особа споткнулась. Когда ее догнали, она брыкалась, визжала как резаная, плевалась, пыталась укусить собровца. Получив по голове, отключилась. Пацан оказался куда шустрее. Он обернулся, выстрелил в сотрудников милиции и продолжил свой отчаянный бег. Собровский снайпер лепил пулю за пулей, они врезались в сантиметрах перед беглецом в землю, поднимая фонтанчики, но отморозок не обращал на них никакого внимания, с визгом мчался вперед. Когда его настигли, он взял за ствол ружье, в глазах его была пустота, лицо искажала ненависть.
Матерясь, визжа, он начал отмахиваться ружьем. Точнее, взмахнул один раз. Потом собровец резко сблизился с ним, вырвал ружье, как игрушку из рук, и дал в лоб так, что отморозок грохнулся без сознания. А потом боец без особого усилия взвалил его на плечо, понес к остановившемуся рядом «жигулю», открыл багажник и бросил тело туда, не слишком заботясь, сколько будет переломов.
К утру в отделении все четверо — низкорослые, какие-то замызганные, прыщавые, с окорябанными красными руками, вонючие, с напрочь вышибленными дихлофосом и «винтом» мозгами, кое-как пришли в себя и начали что-то понимать. Тот, что отмахивался ружьем и стрелял в людей, на допросе просто обгадился и ныл что-то жалкое и пошлое вроде: «Дяденьки, я больше не буду». Ушаков смотрел на них с подступающей тошнотой. Это были не люди, а какая-то плесень, ходячая беда. На руинах великой страны все больше вырастало вот таких ядовитых бледных поганок.
Так что вчера Ушаков лишь на полчаса отключился в кабинете начальника Кумаринского РОВД, а потом закрутился, как обычно, в делах. Эту ночь он решил посвятить тому, для чего она и создана, — сну…
Когда над ухом зазвонил телефон, он сразу понял, что выспаться опять не удастся. Аппарат звонил настойчиво и переливчато. Ох, как не хотелось брать трубку… А надо.
— Ушаков слушает…
Звонил старший опер-"убойник".
— Извините, Лев Васильевич, что бужу…
— Чего уж там… Если Шамиля грохнули, я тебе даже спасибо скажу.
— Не грохнули… Клиент вышел на связь.
— С Иностранкой? — Сон слетел с начальника уголовного розыска.
— С ней, родимой. Звонил с сотового телефона. Номер высветился.
— О чем говорили?
— Он велел ей прозвонить с автомата.
— Осторожничает, гаденыш… Что дальше?
— Она тут же побежала звонить.
— Где она сейчас?
— Вернулась домой. Ребята видели, что в квартире зажегся свет, потом погас.
— Что думаешь?
— Что он забил ей встречу. Вряд ли звонил из праздного интереса.
— Забил. — Ушаков собрался, пытаясь включиться в работу, что было нелегко сразу после такого сладкого сна. — Может, что-то она должна передать ему.
— Что?
— Что угодно. Оружие. Деньги… Ты где сейчас?
— На работе.
— Обзвони ребят. Чтобы были готовы в любой момент рвануть с места.
— Вряд ли Иностранка раньше утра поедет куда-то. Она сейчас дрыхнет без задних ног.
— Мы не знаем… Малейшее изменение обстановки — держи меня в курсе, — велел Ушаков. — Я созвонюсь с СОБРом, чтобы держали группу в готовности.
Ушаков дал отбой и тут же прозвонил дежурному по СОБРу.
— Работенка, может, твоим ребятам будет, — сообщил он.
— Как вчера? — хмыкнул дежурный.
— Повеселее.
Повесив трубку, Ушаков подумал, что теперь главная его задача — заснуть. И задача эта не из легких. Внутри все клокотало — хотелось в дело. Жгла мысль — Пробитый объявился. И скорее всего удастся его взять. А потом… А потом откроются перспективы. И можно будет тряхануть шушеру табачников так, чтобы вспомнили, кто они есть на самом деле.
Начальник уголовного розыска больше так и не смог заснуть. Напала бессонница и разболелась голова. И грудь сжимало, сердце билось напористее и чаще. Когда стало рассветать, он встал, отправился на кухню. Закурил.
Получив три дня назад у Корейца схему связей Пробитого, Ушаков и Гринев заперлись в кабинете, чтобы никто не беспокоил, и начали ее изучать. У начальника уголовного розыска глаз сразу уперся в квадратик «Ольга Валеева». И внутри что-то екнуло.
— Она только что приехала из Италии, — сразу сказал он Гриневу. — Своих знакомых Пробитый кого мог использовал. К ним у него хода нет. А о том, что он знаком с Ольгой, почти никто не знает. Связь незасвеченная. Кореец о ней прознал, когда его ребята приглядывали за Пробитым в рамках планового обеспечения собственной безопасности банды.
— Да уж, — улыбнулся Гринев. — У Корейца целая служба собственной безопасности. Кстати, не чета нашей…
— Если Пробитый не афишировал эту связь, значит, держал ее на всякий случай. На какой? Возможно, в качестве содержательницы убежища для беглого каторжника.
— Или в качестве заведующей складом необходимых на крайняк вещей, — развил мысль Гринев.
Начальник уголовного розыска до последнего момента боялся, что Пробитый сорвался из области. Но его ночной звонок подруге с сотового телефона развеял эти опасения.
В восемь Ушаков был на работе. И выслушал доклад, что ночью Иностранка из дома не выходила.
— А сейчас? — спросил Ушаков оперативника.
— Спит.
— Сегодня она встретится с ним. Точно встретится. — Ушаков испытывал все возрастающее волнение, пьянящее чувство близости развязки. Не зря сыщиков сравнивают с гончими собаками. Гончая, настигая жертву, наверное, чувствует нечто похожее. — Нарисуется наш кровничек.
— Будем надеяться, — сказал опер.
— Так, ее вести надо очень осторожно. Эта задача не для одной бригады наружки.
