– Осторожнее, – шепчет Максим, не сводя с нее глаз. Движение его руки становится бесстыднее и настойчивее, он вводит указательный палец прямо в нее. – О, да вы совсем влажная! Ведите себя тихо, а то все поймут, чем мы с вами тут занимаемся. Расслабьтесь хоть немного.
Арина была настолько потрясена тем, что с ней происходит, тем, что он делает с нею, что и малейший звук не прошел бы через ее легкие. Щеки ее полыхали, одной рукой она вцепилась в поручень, другой опиралась на проем иллюминатора. Она замерла от стыда и желания, позволяя ему пробираться все дальше. Его пальцы изучали на ощупь ее промежность, и это явно нравилось ему. Он вдруг оторвался от нее на секунду, поднес руку к носу, глубоко вдохнул, а затем… облизнул палец!
– О боже! – прошептала она, стараясь унять головокружение. Кто знает, понимают ли их соседи, что происходит. Самолет тронулся с места, и голос капитана раздался в динамиках – что-то неразборчивое на английском языке, затем на немецком и на французском.
– Вы мне по вкусу, моя дорогая! – улыбнулся он, заставив Арину задохнуться от эмоций. Стюардесса в проходе принялась демонстрировать, как нужно пользоваться спасательным оборудованием. Максим повернулся к ней и с серьезным видом кивал, когда она поочередно доставала свистки и надувные жилеты, но его рука вернулась на свою позицию, он неглубоко окунул два пальца во влагалище, затем принялся медленно, нежно, едва касаясь, массировать клитор. Арина не могла разобрать ни слова из того, что говорила стюардесса.
– Вы там живы, а? Такое чувство, что вы просто спите. Я вам наскучил? – шептал он ей на ухо, склонившись к ней близко-близко. Арина повернулась к нему, положила голову на изголовье сиденья и просто смотрела на него сквозь прикрытые ресницы, а бедра сами собой потянулись навстречу его руке. Она не хотела уже сопротивляться, не могла говорить. Она хотела только видеть его, эти смеющиеся серые глаза, красивый прямой нос, чуть приоткрытые, сложившиеся в усмешку губы и чувствовать его близость. То новое, что зарождалось где-то в глубине ее живота – все ощущения сконцентрировались в одной точке между ее ног и неуклонно следовали за каждым медленным кругом его пальцев. Изощренная пытка.
– Мы скоро взлетаем, а вы как? – спросил он, еще чуть-чуть надавив на клитор. Арина тихонько застонала, не зная, как ей совладать со своим совершенно свихнувшимся телом. Что такое с ним происходит? Господи, а если кто-то увидит? От этой мысли волна возбуждения только усилилась. Самолет вдруг начал ускоряться, и вокруг стало невыносимо шумно. Максим усилил воздействие. Он почти полностью повернулся к ней, любуясь ее бесстыдной наготой и открытостью. Гул нарастал, и теперь, даже если бы она застонала в голос, вряд ли кто-то обратил бы на это внимание. Пальцы Максима ускорились, нащупывая совсем затвердевший бугорок на ее клиторе.
– Хорошая девочка, какая же вы хорошая девочка, – улыбнулся он. – Ну, давайте. Я хочу этого.
– Чего? – прошептала Арина, как вдруг ощутила подступающую волну того, о чем он говорил. Все ее тело вдруг замерло, и мысли покинули сознание, и стало совсем уж все равно, кто может ее увидеть. Она почувствовала сразу все – и невыразимо прекрасную пульсацию там, внизу, под его пальцами, и острые искры наслаждения, разлетающиеся по всему ее телу, и все мышцы ее горящего в пламени тела. Ее сотрясали неведомые ей ранее сладостные конвульсии, а напрягшиеся соски проступили под складками шелкового платья – и самолет, оторвавшийся от земли вместе с ее криком. Она летела на самолете впервые в жизни.
13
Комната, где они сидят, совсем не похожа на кабинет врача. Скорее еще на один роскошный номер в одной из гостиниц Максима. Но тем не менее это клиника. Максим привез Арину сюда из аэропорта, чтобы она сдала кровь. «Гарантии безопасности», – сказал он. И вот Арина сидит на бежевом диване, потирает внутренний сгиб локтя – место, заклеенное пластырем после инъекции. Она отдала бы сейчас все на свете, чтобы оказаться за тысячу миль от этого места и от этой ситуации, но это не в ее власти.
После того как кровь взята, Арина была ровно ничем не занята, только слушает, как пожилой доктор с седой бородой говорит о чем-то с Максимом на английском языке, и смущается. Медсестра, та, что делала укол – совсем не больно, кстати, – не слишком красивая женщина, но лицо открытое и приветливое. Она заполняет какие-то бумаги и искоса посматривает на Арину с легкой нейтральной улыбкой.
Чтобы не чувствовать себя лабораторной мышью, которую изучают под микроскопом, Арина подцепила какой-то журнальчик со стола и принялась делать вид, что читает его. Ну хорошо, не читает – она все равно не знает немецкого. Но картинки-то она смотреть может. Хоть какое-то бегство – смотреть на лица девушек-моделей, на фотографии каких-то кремов, рекламу каких-то коробок бог весть с чем.
Он такой отстраненный и холодный. Разве возможно, что этот человек, равнодушно скользящий взглядом по кабинету, и мужчина с горящими от бешеной страсти глазами – один и тот же? Арина вспыхнула, перед глазами снова встало его лицо близко-близко, его губы почти прикасаются к ее губам. То, что случилось в самолете – неужели это было взаправду? Разве такое возможно?!
Светящиеся искры эйфории заполнили всю ее доверху. Он сделал что-то с нею, отчего она стала сразу в миллион раз счастливее, и весь полет потом проулыбалась глупой, бессмысленной улыбкой. Оргазм – это был он, она поняла это, она знала об этом по рассказам Нелли. Неудивительно, что Нелька так кричит каждый раз, когда это случается с нею. Странно, что Арина не закричала в полный голос, ведь ее мышцы перестали ей подчиняться, и мир словно отступил и исчез на несколько долгих секунд, оставив ее в невесомости.
Даже потом, после приземления, Арина глазела по сторонам, наблюдая за неизвестным ей миром и прислушиваясь к странному шуму, сплетенному из незнакомых слов, обрывков фраз и объявлений по громкой связи, но видела только напряженное лицо Максима, его внимательные глаза. «Давай, девочка. Я этого хочу», – сказал он. Он знал, что будет делать это с нею, знал с самого начала. Поэтому-то и не позволил ей надеть белье. Чтобы не пропала их пара часов в самолете.
Господи, с кем я связалась? Кто знает, что еще он придумает. Два месяца – а потом он найдет себе другую игрушку? Права была Нелли. Что будет потом со мной?
Максиму пришлось потрясти Арину за плечо, так глубоко она ушла в свои мысли.
– Что-то не так? – спросил он, всматриваясь в ее грустное лицо.
– Нет-нет, все в порядке, – покачала головой Арина и заметила, что медсестра ждет ее возле стола для медицинских манипуляций.
– Я подумал, что укол – оптимально для нас с вами. Вы же не хотите детей, верно?
– Я… нет, – смутилась Арина. – По крайней мере, не сейчас.
– Ну что ж, а я не хочу детей вовсе.
– Совсем? Никогда? – спросила она так, что Максим рассмеялся.
– Еще немного, и вы меня окончательно запишите в чудовища, верно? Но, моя дорогая Белоснежка, на земле почти семь миллиардов человек, зачем я буду добавлять еще одного в эту бетономешалку? Не вижу смысла. И потом, я люблю жить без привязанностей, а дети, говорят, могут вызывать очень сильные чувства.
