Она демонстрирует, на что способна. Что сможет дать своему новому хозяину. Что хочет ему дать.
Да! Именно так. Ренгильда старалась изо всех сил, а ее хозяин задрал еще остававшуюся спереди ткань вверх и заткнул ее за шнурок, оголив последнее, что оставалось хоть немного скрытым от глаз – ее безволосый лобок, бордовую линию между половых губ. Великан зашел к Ренгильде сзади, положил руки под ее ляжки, с легкостью поднял ее ноги и раздвинул их так, что все смогли увидеть ее красную промежность, розовое анальное кольцо и возбужденный, пульсирующий, пунцовый клитор.
Зал сошел с ума. Арина почувствовала, что еще немного – и она не устоит на ногах. Мужчина в льняной рубахе подался вперед и хищно улыбнулся. Он поднял руку и прокричал что-то, но с ним тут же принялся спорить молодой человек в черном камзоле. Ведущий снова ударил в гонг, и торги продолжились. Арина оглянулась, но не увидела Максима.
Она не сможет остановиться, если пойдет по этой дороге.
Эти чувства слишком сильны. Максим прав – это как наркотик. Испытав такое, ты не захочешь больше ничего другого и будешь вечно скитаться в поисках своего господина. Арина закрыла глаза, сделала глубокий вдох и стала считать про себя. Только бы не сбиться.
Один. Она разворачивается и смотрит на людей, стоящих перед ней плотной стеной. Их лица прикованы к сцене.
Два. Арина делает шаг вперед и протискивается мимо женщины в старинном бархатном платье и с ошейником. Арина бросает взгляд на сцену. Оба претендента – Льняная Рубаха и Черный Камзол – вышли на сцену. Льняная Рубаха теперь ощупывает тело рабыни, сжимает ладонью ее грудь. Арина явственно слышит сладострастный стон Ренгильды. Низкий грудной звук, ни с чем не сравнимый звук дикого животного наслаждения. Арина смотрит на загипнотизированных людей.
Три. Максим наверняка сейчас тоже смотрит на сцену, в этом она почти абсолютно уверена. Никто не сможет оторваться от такого зрелища. Девушку полностью оголяют, позволяя будущим ее хозяевам оценить по достоинству прелесть ее ухоженного упругого тела. Черный Камзол замахивается и отвешивает Ренгильде звонкий шлепок. Та вскрикивает и снова стонет. Хозяин отстегивает ее от цепей, и она опускается на колени перед своими будущими хозяевами.
Четыре. Демонстрация? Публичный половой акт? Арина не в силах подавить любопытство, она смотрит, как Льняная Рубаха устраивается у головы рабыни, а другой, в камзоле, заходит сзади. Рабыня сама тянет руки и расстегивает ширинку Льняной Рубахе.
Нет!
Пять. Арина выбирается из толпы и прижимается лбом к холодному камню. Сердце стучит как сумасшедшее. Она больше не смотрит на сцену, волна криков отделяет ее от всего мира. Она идет прочь, к выходу, держась за стену. Случайные люди провожают ее удивленными взглядами. Мужчина в кожаных штанах церемонно чуть отступает, чтобы дать ей пройти на лестницу.
Шесть. Больше всего Арина боится, что ее задержат тут силой, но коридор пуст. Тусклый свет догорающих факелов помогает ей найти выход. И это не просто выход из этого странного замка. Это – самое настоящее бегство, последняя попытка спастись. Арина не может объяснить это словами, но с каждым шагом она чувствует, как удаляется от какой-то страшной опасности.
Что-то ужасное, должно быть, случилось с этими людьми. В какие темные глубины своей чувственности они погружены, если им теперь не так важно, с кем, но важно – как, где и в какой одежде. Не играет роли, что чувствует человек, но важно, как человек сумеет сыграть свою роль. Здесь не любовь вызывает наслаждение, здесь наслаждение становится религией. И никто не может сказать, как глубока кроличья нора, ибо дна у нее нет.
Семь. Счастье. Арина хотела любить. Стоять, прикованной цепями, смакуя тончайшие оттенки унижения и беззащитности – нет, этого она не хотела. Но она боялась, что может захотеть – тогда уже не будет ходу назад.
Свежий воздух оживляет Арину. На широкой каменной лестнице ни единого человека. Сейчас все там, в зале. Все пришли сегодня ради этого момента. Как сказал Максим, все пришли сюда совершенно добровольно. Даже Ренгильда. Все – кроме Арины. Она судорожно хватает ртом воздух, вдыхает его ночной холод, пьет его как самый целительный в мире напиток.
Восемь. Бежать по гравию в туфлях невозможно, и Арине приходится сбросить их и оставить валяться в траве. Камни режут босые ступни, и она задирает платье, чтобы оно не стесняло бега. У нее не так много времени. Возможно, Максим заметил ее исчезновение. Если он найдет ее, если снова возьмет контроль над ее мыслями, над ее телом, так сильно его желающим, она не сможет уйти. Потом будет поздно.
Девять. Ворота закрыты, но ей удается найти подходящий широкий просвет между прутьев в заборе. Как удачно, что она такая худая. Дальше – лес. В любое другое время лес напугал бы Арину до чертиков. Особенно ночью, когда ты не видишь, куда ставишь босую израненную ступню. Но идти лесом было куда безопаснее, чем оставаться там.
Десять! Арина идет и идет, не допуская даже вопроса, не лучше ли остановиться. Она надеется, что ей удастся уйти достаточно далеко, чтобы избавиться от мыслей об обнаженном теле Ренгильды. И еще дальше, чтобы навсегда забыть Максима Коршуна, сына олигарха, фотографа, самого красивого и самого чудовищного мужчину в мире, который хочет владеть ею как вещью.
30
На какую-то дорогу она вышла около пяти часов утра, когда солнце осветило слабым рассеянным светом тихие пасторальные пейзажи, навевающие умиление – маленькие аккуратные домики из красного кирпича, разделенного белыми линиями замазки. Газоны, цветы, тишина – даже птицы еще спали. Арина скатилась с холма на дорожное полотно. Усталая, на грани обморока, перемазанная грязью – ее можно было принять за потерявшуюся наркоманку или жертву преступления, которую выбросили посреди дороги.
Должно быть, именно так и подумал водитель такси, ехавшего в противоположную от Лондона сторону, к местному аэропорту. Автомобиль вплотную подъехал к Арине, едва держащейся на ногах посреди дороги.
– Лондон! Лондон! – только и могла выговорить она в ответ на его вопросы.
– Police? – спросил он, после того как убедился в полной неспособности загадочной мисс понимать цельные предложения.
– Ноу! Ноу полис! – Она страшно перепугалась, ведь в полиции Максим нашел бы ее в два счета и вернул себе. У него с ней контракт, черт его знает, что это значит тут, в Англии.
Арина чуть было не выпрыгнула из машины, чем потрясла и напугала водителя. Что за человек будет появляться посреди дороги в таком виде и отказываться идти в полицию? Нехороший человек, определенно. Или человек, который чего-то боится.
– Лондон! Плиз! – взмолилась Арина, и водитель оказался перед дилеммой, в результате которой вместо заслуженного отдыха он был вынужден катить в самый центр Сити безо всякой гарантии, что ему оплатят поездку. Человеколюбие порой обходится дорого.
Особенно когда выясняется, что полуголая пассажирка не слишком-то понимает, куда именно ей нужно в Сити, и только повторяет, как мантру, имя какого-то Ричарда и Гайд-парк как единственный ориентир.
