Дорожка шла по краю болота, огибала иногда чересчур близко, тогда колеса увязали во влажной земле. Над самим болотом прыгал огонек. Я вспомнил о лидерце, странном явлении, которое я предпочел бы объяснять чем-то вроде шаровой молнии или сгустке болотного газа, но я уже знал от Бернарда, что это существо способно приходить к спящим вблизи болот, насылать кошмары, но если с ним договориться, то служит лучше самого умелого слуги, находит клады и вообще – верное и преданное. Даже чересчур. Чтобы избавиться от такого слуги, надо велеть ему что-то уж совсем невыполнимое: вроде носить воду в решете или свет мешком, а самому потихоньку драть из этих мест.
Понятно, если мне попадется лидерец, я уж из него выжму все, что сможет дать, а потом велю решить теорему Ферма. Или хотя бы ответить, верна она или нет.
В стороне от дороги из плотно потрескавшейся земли торчала каменная статуя. Я не сразу узнал в этой глыбе именно статую: толстую женщину с выпуклым животом и крупными, сильно отвисшими грудями. Ветер и дожди сгладили неровности так, что на месте лица остался только гладкий, как куриное яйцо, камень. Впечатление жутковатое. Я проехал мимо, но чувствовал, что статуя еще следит незримо и угрожающе, и что мощь этого языческого божества еще не иссякла вся, не иссякла.
Потом не раз проезжали мимо этих каменных баб, одинаково грузных, толстых и недобрых. У некоторых еще сохранились черты лица, но у меня все равно осталось впечатление гладкой поверхности, из-под которой наблюдают злобно и пристально.
Бернард, не поворачивая головы, поведал, что здесь были королевства гномов, но потом пришли люди, гномов постепенно истребили, а уцелевшие ушли глубоко в горы. Люди быстро создали свои королевства, а так как люди все делают очень быстро, то – вскоре все земли оказались заняты, поделены, и люди от избытка сил начали воевать друг с другом. Вот тут и появились первые признаки появления сил Тьмы. Но эти посланцы были так смехотворно слабы, а люди сильны, что нечисть просто истребляли, совершенно о ней не думая, как истребляли черных тараканов или изредка нападавших на крестьянский скот волков.
Но нечисть становилась все сильнее, а люди ослабляли друг друга борьбой за земли, власть, сокровища в недрах гор. И вот уже так получилось, что нечисть свободно, или почти свободно, передвигается по этих землям, а рыцарские войска все еще осаждают замки друг друга. Правда, три года тому удалось договориться о совместном походе против сил Тьмы, успели даже наметить маршрут, но в последний момент заспорили, кто будет возглавлять поход. В результате вспыхнувшей драки прямо за столом совета было убито семьдесят знатнейших рыцарей, в том числе все претенденты на руководство.
После этого совета, получившего название «Кровавого», наследники спешно принимали земли, замки, меняли слуг, заново формировали охрану, войско, а о совместных действиях никто даже не заговаривал.
– Так что, – заключил Бернард, – сейчас мы едем по Сакранту, это земли короля Алексиса. Они еще не принадлежат нечисти полностью, в замках по – прежнему церкви, их охраняют верные господу и его заветам рыцари, но церковные приходы в селах уже уничтожены и разграблены. Что значит, светочи погашены, Тьма торжествует...
– Чем ночь темней, – проговорил я негромко, – тем ярче звезды...
– Звезды? – переспросил Бернард. – Звезды нам ни к чему. Солнце...
Я не стал объяснять, что Солнце – тоже звезда, эту истину, открытую Птолемеем, успели подзабыть и в моем мире, просто сказал, что пойду сменю Рудольфа, и потихоньку отстал.
Конь равнодушно протопал мимо старинного камня в два человеческих роста. Глыба от самой макушки и до низу была испещрена старинными письменами, да и на глубине, я уверен, эти письмена тянулись до края. Пройдут века, камень уйдет в землю целиком. До сих пор не пойму, почему все уходит под землю, будто тонет, почему древние города всегда раскапывают на большой глубине. То ли постройки такие уж тяжелые, то ли на Землю в самом деле каждый день выпадают миллиарды миллиардов тонн космической пыли, и та незаметно покрывает землю, из-за чего сама Земля сейчас втрое больше, чем была при Александре Македонском и в десять раз – со времен динозавров?
По ту сторону дороги такой же столб да еще и массивная плита, почти ушедшая в землю целиком. Письмена не видны, плиту укрыл толстый слой неприятно шевелящегося мха.
Рудольф на своем красном коне, таком же толстом, как он сам, всегда, даже ранним утром, напоминает мне вечернее солнце, что двигается к закату. Красные волосы выбиваются из-под шлема буйно, даже задираются кверху, шлем просто тонет в них, а красная борода закрывает половину панциря. Красные штаны, красные сапоги, даже щит – красный. Рудольф мне как-то на привале объяснил гордо, что это для того, чтобы враг не увидел его крови и не возрадовался, а свои чтоб не бросились на помощь, умаляя его непомерную доблесть. Может, и так, но, по-моему, он просто тащится от красного цвета.
Рудольф кивнул мне, но его глаза обшаривали горизонт, повод был в левой руке, ладонь правой покоилась на рукояти меча.
– Там, – сказал он коротко и кивнул на ясно видимые горы.
– Ваше королевство? – догадался я.
– Тебе лучше вернуться, – отрезал Рудольф. – Там смерть.
Я зябко передернул плечами. Рудольф, который и раньше не блистал радушием, сейчас вот-вот превратится в свирепого берсерка, что уже изготовился к сшибке с набегающей лавой противника. Или завидел богатый Рим, где можно убивать и грабить, и сочных римлянок насиловать, и вязать в рабство. Глаза горят, ноздри трепещут, как у зверей, что зачуяли добычу. Даже пригнулся, как для прыжка с коня, руки раздвинуты, вздутые мышцы мешают прижаться к бокам. Я со страхом видел, что зашевелились красные лохмы по бокам головы.
– Но вы же едете!
Рудольф усмехнулся одной половинкой рта.
– Сравнил...
Мой конь пряднул ушами, я чувствовал, как напряглись тугие конские мышцы. Рука сама дернула повод, конь остановился и даже чуть присел. Мимо уха вжикнуло, я тупо оглянулся, успел увидеть на той стороне вспыхнувшую искорку, когда железный наконечник с силой ударился о каменного идола. Донесся резкий стук металла.
Качнуло, храбрый до дури конь сам понесся за убегающим. Я выхватил меч, глаза смутно улавливали среди зелени и качающихся ветвей кустов силуэт человека. Но яркое солнце краешком ушло за облако, а когда выглянуло снова, уже засияв так, что можно разглядеть самых мелких жучков на листках, то везде было пусто.
Я на всякий случай проехал вперед, удаляясь от дороги, вломился в кусты. На месте этого человека я обязательно повторил бы попытку, здесь можно спрятаться где угодно: каменные надолбы, руины, кусты, непонятного происхождения ямы, пни от великанских деревьев. Я напряженно прислушивался, надеясь уловить скрип тетивы, запах потного тела или дешевого вина, но от дороги нетерпеливо крикнул Рудольф:
– Поехали, поехали!.. Не отставай.
Но, вернувшись на дорогу, я видел, как все сгрудились вокруг повозки, готовые закрывать ее собственными телами. Так и ехали, пока сбоку проплывали руины. Рудольф и Асмер начали потихоньку переговариваться, Асмер острил, я прислушивался к их болтовне, за развалинами следил краем глаза. Ни запаха, ни шума, и вдруг там поднялось сразу пятеро, в руках луки с уже натянутыми тетивами.
