Дорога раздвоилась. Широкая и протоптанная повела вправо, однако блистающая фигура на блистающем коне избрала, конечно же, путь мужчин: узкую колею, местами уже заросшую травой. Из-под ног пошло прыскать мелкое зверье, успевшее выкопать здесь норки.
Еще часа через два я увидел, как справа из-за леса выдвинулся немалый город, обнесенный стеной. Бернард кивнул, обронил хмуро:
– Крепость Оленсбург. Подлые трусы... Мы просили прислать нам помощь, отказали. А теперь смотри...
Оленсбург только назывался крепостью, теперь это был довольно большой город, а сама крепость торчала в центре. Даже издали видно, что народу кишмя кишит.. За последние годы город явно разрастался быстро, крепостной стены вокруг него уже не возводили, но сейчас город огораживают даже рвом и валом. На наших глазах люди спешно строили баррикады между окраинными домами, а в самих домах закладывали кирпичами окна и двери.
Я постарался взглянуть на укрепления глазами Бернарда. Да, ров глубок, в дно натыканы колья, это остановит конницу. На крышах домов камни, бревна. Будут сбрасывать на атакующих, а также из-за них лучники смогут осыпать стрелами врага. Однако это все же невысокая крепостная стена, сюда можно подвести осадную башню и обстреливать защитников сверху. Или баллистами издали разрушить пару домов, пробив брешь, куда и ворвутся нападающие...
И все-таки они будут защищаться, подумал я хмуро. И чем больше поработают над укреплениями, тем у них будет больше уверенности, что врага отобьют от родных стен. А вера, как говорил священник, двигает горами и народами.
В голове на миг мелькнула слабая мысль и тут же исчезла. Я не успел ухватить ее за хвостик, только осталось чувство, что она как-то связана со святыми мощами в повозке.
Фигура Ланзерота четко вырисовывалась на фоне затянутых серыми тучами небес. Рыцарь ждал, мне он показался вместе с конем памятником, высеченным из такого же серого камня, как и окружающие скалы.
Повозка вползала на вершину тяжело, с надсадным скрипом. Измученные волы едва тянули. Я уже вторые сутки почти не садился на коня, шел рядом с повозкой, то и дело хватался за колеса, помогая им провернуться, а то и вовсе подпирал повозку сзади. От усталости дрожали ноги, пот заливал глаза, но я знал, что стоит несколько минут отдохнуть, перевести дух, и силы снова переполнят мое тело, которое я вообще не считал таким уж здоровым, пока не попал сюда.
Даже Бернард это заметил и сказал Рудольфу завистливо:
– Что значит молодость. Только что язык висел на плече, а сейчас снова свеж, как корнишон.
– Язык? – спросил Рудольф.
– Эх ты, сам уже заговариваешься... Не упади с коня. А лучше перебирайся в телегу. Тебе в прошлый раз хорошо по голове стукнули...
Он прервал себя на полуслове. Волы, почуяв спуск, пошли быстрее. Повозка разогналась. Это показалось Бернарду опасным, он соскочил с коня, взялся за колесо. Ланзерот тоже спрыгнул, его сильные руки ухватились за другое колесо, а принцесса вскрикнула:
– Дик! Там в повозке веревка!
Колеса скрипели и грохотали по сухой и твердой дороге, шагов за пятьсот дорога стала еще круче, а волы упорно и бездумно тащили повозку прямо... ну, не к пропасти, но почти к пропасти.
Я прыгнул на ступеньку, дверь широко распахнулась. Краем глаза я увидел в сторонке сердитое лицо Бернарда, искривленные в гримасе раздражения губы Ланзерота, но глаза уже жадно обшаривали повозку изнутри. Мешки, мешки, множество мешков, раздутые так, будто перевозят арбузы, тыквы и дыньки разного калибра. А снизу выглядывает краешек обитого железом сундука. На мешках мотки толстых веревок...
Снаружи раздался разъяренный голос Бернарда. Я ухватил веревку, отпрыгнул от повозки, будто получил копытом в зубы. Когда я прикрепил ее к задней оси повозки, за веревку ухватились Рудольф и Асмер, а потом уже Бернард. Я тоже взялся обеими руками, и так, упираясь ногами, мы понемногу отпускали повозку, не давая ей смять исхудавших волов.
Улучив мгновение, я сказал Бернарду тихонько:
– Клянусь, я ничего не трогал! И никуда не заглядывал!
Бернард прорычал зло:
– Твое счастье.
– Спасибо, – ответил я. – Но все равно непонятно. Я думал, мы везем только мощи святого человека. Но что в мешках? Ты ж говорил, что оружие!
Бернард поморщился:
– Не твое дело.
Я обиделся:
– Разве я чужой? Разве вы не доверяете мне свои жизни, когда отправляете в ночной дозор?
– Доверяем, – буркнул Бернард. Я раскрыл рот для продолжения атаки, но Бернард добавил безжалостно: – А мы с середины лагеря чуем больше, чем ты на посту.
Я спросил оскорбленно:
– Так зачем же отправляете, если я такой бесполезный?
– А надо же тебя приучать к воинской службе, – ответил Бернард хладнокровно. Я обиделся, спускал повозку молча. Плечи уже ныли, словно в одиночку удерживал эту тяжесть. Бернард взглянул раз, взглянул другой, сказал внезапно с непривычной теплотой в голосе: – Ты хороший, Дик. Клянусь, ты все узнаешь раньше, чем мы прибудем в Зорр.
Я встрепенулся:
– Правда?
– Я же поклялся, – напомнил Бернард.
Я с сомнением смотрел на повозку. Показалось или же в самом деле двигается еще легче, чем вчера? Нет, вчера по такой же земле колеса погружались в грунт на ладонь, а теперь только на два пальца. На два пальца – значит, везут нечто очень тяжелое, но все же не на ладонь, земля такая же, не слишком сухая, но и не грязь...
Чертовщина какая-то. Я уже уверен, что везут не только мощи святого Тертуллиана, не великаном же был этот отец церкви, две трети повозки заняты связками мечей да топоров под кучей мешков, а сами мощи в какой-нибудь крохотной урне в уголочке... Даже окованный железом сундук для них великоват. Но все-таки, почему повозка явно стала легче?
– Зорр, Мордант, Ирам, – сказал я Бернарду, – это королевства, где проходит линия схватки... А те, которые захвачены? Что там?
Про себя добавил, что в королевствах, которые захватили «живущие умом», жизнь может оказаться не такой уж и ужасной.
Бернард подумал, двинул огромными плечами.
– Это в Скарландах, Гиксии, Горланде? Примерно то же, что и в любой другой, когда на родные земли вторгается чужая армия. Пожары, грабежи, трупы по дорогам... Народ разбегается, прячется в лесах, сбивается в шайки, нападает на мелкие отряды. Появляются хорошие вожаки. Чаще всего из числа уцелевших баронов, рыцарей – у них есть опыт сражений. Постепенно выясняется, что не все потеряно, и хоть вся страна уже наводнена чужими силами, но ряд городов успел закрыть ворота, а самые надежные места – это монастыри и церкви, куда нечисть подойти страшится, а люди без нечисти просто люди, драться с ними легче. Но понятно, что в осаде всю жизнь не просидишь, ведь войска нечисти разлились, как половодье, по всей стране. Рано или поздно... Боюсь, что все рухнет раньше, чем могло бы.
