Ланзерот даже сейчас, смертельно усталый, сидел с ровной спиной и гордо раздвинутыми плечами. Грудь выпячена, лицо надменное, нижняя челюсть выдвинута вперед. Под глазами темные круги, черты лица заострились. Я вдруг подумал, что ему не меньше нас хочется сгорбиться, распустить брюхо, схватить кусок недожаренного мяса и торопливо жрать, пачкаясь соком и громко чавкая, как Рудольф или Асмер, но он все время помнит о своем благородном происхождении.
Его серые глаза пару раз чуть сдвинулись в Орбитах в мою сторону, я напомнил себе, что хоть горблюсь и достаточно, но хорошо бы еще и причавкивать или плямкать, дабы не заподозрили в скрываемости благородного происхождения.
Бернард негромко рассказывал о Зорре, обычаях, о самом высоком и просторном соборе, даже в огромном и богатом Морданте вдвое меньше, о подвигах славных и доблестных рыцарей, известных верностью дамам сердца и отвагой в сражениях.
Я не решался даже с предельной деликатностью расспрашивать принцессу о жизни в Пограничных землях, она и раньше говорила об этом очень неохотно, а больше интересовалась моей жизнью. Я понимал, что как бы ни хитрил и ни рассказывал про подмосковный лес, все равно для нее это будет как волшебная сказка о скучной однообразной жизни, где мы свободно бродим по лесу, собираем ягоды, все без охраны, и даже ночью можно выходить в лес и жечь костры для шашлыков.
Асмер и Ланзерот даже у костра, отдыхая, чинили кольчуги, штопали кафтаны. Потом Асмер ушел точить меч, но и он, несмотря на залегшего где-то в ночи Рудольфа, оставался комком нервов. С дерева неожиданно перепрыгнула на другое дерево белка, и тут же два острых ножа пронзили ее в полете раньше, чем Ланзерот и Асмер поняли, что за рыжее пятно мелькнуло над их головами.
– Враг сильно потряс Зорр, – объяснял мне Бернард устало, – но мы почти научились воевать и давать отпор... Его мощь, правда, растет, но и наша, как видишь! К ним подходят их Черные силы, к нам... вот сейчас везем святые мощи. Так что на время наступило былое равновесие. Мы даже начали теснить врага!
Он скрипнул в ярости зубами, умолк. Я спросил тихо:
– А что... случилось что-то?
– Мордант!
Слово прозвенело, как будто в воздухе столкнулись два клинка. И хотя явно Бернард хотел, чтобы прозвучало как удар тяжелого по шлему, но я отчетливо увидел эти два отточенных стальных лезвия. И не знал, какое из них принадлежит Морданту.
Я спросил торопливо:
– И что?
– Они снюхались с той самой нечистью, с которой воевали их отцы. И даже допустили ее в свои пределы. Говорят, за плечами Руперта, это их нынешний король, всегда видна черная тень, что двигается сама по себе. И с каждым дней она все растет.
– Предатель, – вырвалось у принцессы. – Подлый предатель! Мерзавец!
– Увы, этих предателей все больше, – сказал Бернард с ненавистью. – Слишком уж много обещает Тьма. А всем бы получить больше меньшими силами. И не каждый устоит.
Я спросил осторожно:
– Но разве сделки с Тьмой не запрещены... законом, церковью, моралью наконец?
Бернард взглянул сочувствующе, но лицо стало совсем злым и несчастным одновременно.
– Знаешь ли, – сказал он с сомнением, – вопрос уж очень сложный.
Я изумился:
– Сотрудничество с нечистью?
– Ну да. Даже то, что есть нечисть. Вон для священника даже мы с тобой – нечисть почти что, ибо не молимся десять раз в день, не обвешались крестами, а вместо Священного писания у нас в руках – мечи. А для другого, скажем для Морданта, даже гномы и эльфы, да что там гномы, он даже троллей нечистью не считает! И не только он. Понимаешь, в церкви тоже разнотолки. Одни зовут к реформам, другие – напротив, к истокам, а третьи упорно стоят на том, что есть сегодня. Мордант, переходя из одной ветви церкви в другую, тащил за собой и весь народ. Короли вели дела очень хитро, страна богатела, а при таком раскладе правителям народ прощает все. Мордант втихомолку заключил с нечистью какие – то соглашения, продает им что-то из города, взамен получает...
Он умолк. Я вспомнил рыцарей, что выезжали ночью на какую-то тайную встречу, озабоченного Тристема, спросил жадно:
– Что?
– Да всякое говорят. Золото и серебро, понятно, но это само собой. Тролли и всякие там кобольды серебра не боятся, вот и копают, но Мордант на то и Мордант, чтобы на одном серебре и золоте не остановиться. Кобольды для него таскают из подземных пещер всякое разное, ну, вещи из древних захоронений, из похороненных городов, из залитых лавой башен, стертых с лица земли замков... от которых остались только подземелья с сокровищницами, библиотеками, колдовскими тайниками.
Сердце мое забилось учащенно. Подземелья с сокровищницами, библиотеки, колдовские тайники – не здесь ли зарыта тайна, как я сюда попал? И способ, как выбраться обратно? Нет, в Морданте мне побывать надо будет обязательно. Возможно, там инквизиция не так сильна. Да, если там торгуют с так называемой нечистью, то инквизиция там вовсе уже не инквизиция.
Ланзерот ушел в сторонку, чтобы не мешать. Оттуда послышались удары молотка: рыцарю в последней схватке снова помяли доспехи топором или боевым молотом, который он не признает оружием. Я слушал внимательно, Бернард рассказывал хорошо, умело, даже принцесса заслушалась, хотя явно все это знала раньше.
Послышался быстро нарастающий шорох. Я едва успел повернуть голову, как из черноты на высоте моей головы со скоростью брошенного камня вылетел огромный зверь. Он летел по воздуху прямо на принцессу. Пасть распахнута, острые, как ножи, зубы блестят, в желтых глазах безумная ярость и жажда крови.
Бернард неуловимо быстро сдвинулся в его сторону. Огромный волк обрушился на подставленный щит. Бернард присел под тяжестью зверя, шея и лицо налились кровью. Тут же Бернард распрямился, волк отлетел, как отброшенная щепка.
Раздался жуткий вой, волк покатился по земле. За ним оставалась широкая красная полоса. Я перевел взгляд на меч Бернарда – тот по самую рукоять был в крови. Тяжелые капли срывались с лезвия, на земле подпрыгивали фонтанчики пыли.
– Я иду! – донесся издали крик Ланзерота. Слышно было, как с сухим треском разлетаются заготовленные там поленья. Ланзерот с обнаженным мечом в руке добежал в момент, когда волк прыгнул снова. Жуткая рана на боку уже не кровоточила. Раны на оборотнях, вспомнил я, под полной луной заживают в мгновение ока.
Бернард снова приготовился принять волка на щит, но тот рыскал перед ним, забегал справа и слева, рычал, пугал оскаленной пастью. Я набежал сзади, волк молниеносно оглянулся, но меч Ланзерота уже стремительно падал на спину. Волк судорожно метнулся в сторону, острое лезвие рассекло бок. Я успел увидеть белые, как зубы, концы перерубленных ребер. Из широкой раны хлынула кровь.
– О, Святое причастие! – вскричал Бернард. – Если это оборотень, то все наше оружие бессильно! Нужны церковные реликвии, ну, череп Петра или Павла, на худой конец – гвоздь из Креста господня...
