Я сразу оценил все недостатки и преимущества этого лесного замка. Он мал и слаб, взять нетрудно, но сразу видно, что добычи здесь нет, а людей погубить придется много, пока будешь выбивать крепкие двери, а потом подниматься по узкой винтовой лестнице наверх, а оттуда будут осыпать стрелами, бросать камни, лить кипяток и бить топорами по голове.
Так что еще не одна война пройдет мимо, а этот замок сможет оставаться свободным островком.
Нас с башни заметили, дверь распахнулась. Навстречу высыпало несколько человек. Одеты плохо, но мечи и копья в руках выглядят новенькими, а только что отточенные до остроты бритвы лезвия нехорошо блестят.
– Леди Клеондрина! – вскрикнул один с испугом. – С вами что-то случилось?
Девушка отмахнулась.
– Ничего страшного. Это я споткнулась о корягу и порвала в темноте платье. А благородный рыцарь, которого я встретила в лесу, взялся меня проводить к замку. Ему, кстати, нужен приют на эту ночь. Или больше, если он возжелает.
Суровый бородатый воин посмотрел на меня без всякой симпатии. Я видел, как его взгляд задержался на моих порубленных кожаных латах, уже подсохшей крови на плече и боку, но тем не менее суровое выражение не исчезло с лица.
– Конечно, он возжелает! Еще как возжелает.
Леди сурово прикрикнула:
– Придержи язык, Гунлерд!
Она гордо прошла в темный проход, там, в маленьком помещении, служащем холлом, жалко горел светильник, а сверху по лестнице уже спускался еще один воин с факелом в руках.
– Тарт, – сказала леди Клеондрина повелительно, – ты нас проводишь! Это благородный странствующий рыцарь, он нуждается в отдыхе.
– Добротный замок, – заметил я. – И поставлен мудро. Десяток воинов могут держаться здесь годами.
– У меня опытные солдаты, – ответила она гордо. – А когда подступает враг, сюда сбегаются крестьяне. Там, дальше за лесом, две деревушки, оттуда привозят зерно. А мясо мужчины добывают охотой. Здесь в лесу видимо-невидимо как зверя, так и птицы, а вон там озеро, где кишит рыба.
Мы поднялись по винтовой лестнице. Я ахнул. Ступеньки вели выше, на втором этаже дверь распахнута в богатый зал, где горят яркие светильники, свет дробится на украшениях из цветного стекла и драгоценных камней.
Леди Клеондрина сделала приглашающий жест:
– Сюда, мой рыцарь!
Я переступил порог, ноги одеревенели. Комнату можно бы назвать залом, если бы ее не ограничивали стены. Но на всех стенах богатые ковры, на коврах – шкуры львов, тигров, медведей и диковинных зверей, которых я никогда не видел. Всю противоположную стену занимает оружие, развешанное так тесно, словно это оружейная, но я видел драгоценные камни в рукоятях, замечал безукоризненную отделку лезвий – это не оружейная, здесь редкое оружие королей и героев. На соседней стене справа портреты в дорогих рамах, оттуда надменно и гордо смотрят бородатые мужчины в доспехах. У всех на головах короны разной формы, размера, но – настоящие! А всю стену слева занял роскошнейший гобелен с изображением величественной битвы, где сражаются тысячи людей, троллей, гномов, эльфов, а в небе тесно от драконов и страшных острозубых птиц с металлическими перьями.
– Проходите, мой рыцарь, – сказала леди. – Сейчас мы займемся вашими ранами.
Меня мягко подтолкнули в спину. Появились две молодые девушки и огромный мужчина с черной бородой, что растет прямо от глаз. Черные волосы падают на плечи. Я видел только блестящие глаза, красный нос и щель в бороде для рта.
Девушки умело и ловко помогли снять доспехи, мужик собрал их, покачал головой. Леди спросила резко:
– К утру починишь?
Мужик посмотрел в окно.
– Ваша светлость, – бухнул приглушенный из почтительности бас, – утро уже вот-вот... Будь эти доспехи из железа, то на гвозди да подковы бы хоть... А так куда эти обрезки кожи? Но, если велите, могу подобрать что-нибудь из готового.
– Но тогда самое лучшее! Этот рыцарь мне жизнь спас.
Мужик посмотрел на доспехи критически.
– Да у нас и худшее получше этого хлама. Кожаных доспехов у нас отродясь не было. А теперь так и вовсе только стальное. Не беспокойтесь, ваша светлость! После такого непотребства, что он носил, нашими доспехами будет доволен.
Меня раздели, я чувствовал себя таким слабым, что даже оперся о женскую руку, когда влезал в бочку с горячей водой. Терли, скребли, разминали мышцы, я, наконец, ощутил, как затихает боль, затягиваются мелкие раны.
Девушки хихикали, их пальцы мяли и пощипывали все откровеннее. Кровь с шумом ходила по телу, заживляя без всяких молитв и слов божьих, пробуждая, напоминая, но, когда их руки углубились в воду уж чересчур, я напрягся, чувствуя смущение, непривычное для человека моего времени, сказал торопливо:
– Довольно. Там я помою сам.
Обе переглянулись в удивлении. Одна сказала, округлив глаза:
– Сеньор, что с вами? Это вас ни к чему не обязывает.
– Я не хочу, – ответил я. Вторая хихикнула.
– Сеньор, мы и не навязываемся, хотя и хотелось бы. Вы очень сильный и красивый рыцарь. О таких мечтают все девушки – хоть простые, хоть коронованные. Но наша госпожа нас прибьет, если мы... если вы... Словом, вашей целомудренности ничто не угрожает.
– С нашей стороны, – добавила вторая лукаво и громко вздохнула.
Я подумал, что и в самом деле можно успокоиться, ничего страшного, посмотрел в их смеющиеся лица с веселыми глазами, раскрыл рот и сказал неожиданно даже для себя:
– Нет-нет. Что делать, у меня такие обеты.
Девушки снова переглянулись. Первая сказала несколько скованно:
– Как скажете. Я много слышала про рыцарские обеты, но никогда их не понимала. Наверное, я слишком простая.
Я промолчал. Девчушка права, давать обеты и держаться их могут только сильные. А простые... простые живут просто. Без всяких обетов. Простой не станет удерживаться, если перед ним поставить торт. Схватит обеими руками и сожрет. В моем мире все свободны от всего, в том числе и от комплексов. Но здесь пока еще миром правят другие понятия.
Я выбрался из бочки, чувствуя себя освеженным, словно проспал беспробудно пару суток. К удивлению, раны в самом деле затянулись, а возникшие на их месте шрамы невыносимо зудели и чесались. Я попробовал почесаться между лопатками, но скрипнула дверь, поспешно убрал руку и сделал бесстрастное лицо.
Леди Клеондрина вошла в легком просвечивающемся платье. Настолько прозрачном, что кровь прилила к моему лицу с такой силой, что я ощутил себя, как в работающей кузнице. Леди приближалась неторопливой пританцовывающей походкой, широкие бедра ходили из стороны в сторону, тонкий стан оставался прямым, а грудь смотрела мне прямо в губы горячими красными кончиками, что с силой натянули тонкую ткань.
