В руках леди Клеондрина держала медную чашу. Я уловил тонкий аромат.
– Ложитесь, сэр рыцарь, – произнесла она тихо. Голос был загадочным. – Прилягте на ложе. Ваши раны затянулись, но вы сойдете с ума от зуда, если не втереть эту мазь. Но она еще и придаст силы и свежести.
Я, чувствуя себя страшно неловким, опустился на ложе вниз лицом. Краем глаза видел, как совсем рядом появилось сочное женское бедро. Плечи вздрогнули и тут же расслабились, когда на них опустились легкие женские ладони. Мазь была холодной, но, когда ее начали втирать в мышцы спины, разогрелась так, что воспламенившаяся кровь побежала по всему телу. Даже ногти стали горячими, как гвозди для подков в раскаленном кузнечном горне.
– Хорошо ли вам, герой? – прозвучал над ухом нежный голосок.
– Никогда еще не было так хорошо, – ответил я искренне.
Над головой прозвенел смех, нежный голос попросил:
– А теперь перевернитесь, сэр.
Я с готовностью лег на спину. Она зачерпнула из чаши мазь, та обожгла грудь приятным холодом, а нежные пальцы принялись втирать в грудные мышцы. Я не мог удержать расползающийся до ушей рот, Клеондрина загадочно улыбалась, смотрела в глаза. В ее расширенных зрачках я видел свое отражение: с глупой довольной улыбкой, расслабленный, счастливый, балдеющий, кайфующий, оттягивающийся...
– Хорошо?
– Как в раю, – сообщил я. Поправился: – Наверное, как в раю. Наш священник много рассказывает о рае, но я представлял его себе именно так.
Ее пальцы на мгновение застыли. Я даже ощутил, как будто от них пошел холод, но затем принялись втирать мазь с удвоенной силой. Я наслаждался, Клеондрина молча и довольно энергично разминала мышцы, затем, я не успел опомниться, легко и быстро села верхом и все это время энергично и деловито разминала грудь, плечи, втирала мазь, и я чувствовал, как уходит зуд, а тело наливается силой и свежестью.
– Вам должно быть лучше, чем в раю! – шепнула она нежно. – Я постараюсь.
Я ощутил неловкость.
– Леди Клеондрина.
– Зовите меня просто Клео, – перебила она. – Разве не видите, сэр, мы с вами на ложе? На одном ложе. А мы – мужчина и женщина...
Она засмеялась таинственно и призывно. Ее взгляд скользнул вниз. По идее, прихлынувшая кровь должна была обжечь мне щеки и шею, но я из другого мира, в чем-то более сложного, а в чем-то и намного упрощеннее, так что кровь сразу пошла в район развилки.
– Леди Клеондрина? – повторил я просительно. Она перебила веселым голосом:
– Если начнете сейчас уверять, что вы не мужчина, то вы опоздали, доблестный рыцарь! Ваше мужское естество выдает вас надежнее, чем все ваши клятвы и обеты. И, чувствую, вам сейчас жаждется отказаться от какого-то обета...
Она смеялась весело, задорно. Я чувствовал жар ее тела, кровь воспламенилась, жаркая волна от гениталий ударила в мозг. Мозг даже не пытался выстроить какую-то защиту, он сам всегда доказывал необходимость любой ломки любых обычаев, любых приличий, любых суеверий, обрядов, обетов...
В сердце легонько кольнуло. Чуть-чуть, но я на краткий миг увидел, как ветер сорвал шапку с убегающего от погони всадника, стремительной золотой струей расплескались золотые волосы... Еще на миг всплыло нежное строгое лицо, синие глаза взглянули на меня в упор...
– Ох, леди Клеондрина, – проговорил я слабеющим голосом, – не надо...
Она рассмеялась еще звонче:
– Почему?
– Нехорошо... нехорошо я делаю...
Она сказала убежденно:
– Хорошо! Разве вам это неприятно, сэр?
Я сказал в замешательстве:
– Очень... очень даже приятно. Но все равно это нехорошо...
Она продолжала втирать мазь, от которой возник не только приток сил, но и прилив желания. А я и без мази уже готов, воля плавится, а мой обет .. – какой обет, разве я давал какой-то обет? – превращается в песок.
– Это, – сказала она настойчиво, – хорошо! Очень хорошо. Вы желаете меня, вы жаждете меня! Разве не так?
– Так, – прошептал я.
– Вы готовы отдать все, чтобы взять меня всю...
– Да, – прошептал я еще тише, – готов...
– Да возьмите! – выкрикнула она. – Возьмите же!
Одним движением сорвала с себя одежду. Я задохнулся. Она сидела на мне, как на бревне, поставив длинные, изумительной красоты ноги по обе стороны, я видел ее всю в ослепительной зовущей наготе.
Мои руки потянулись к ней, задрожали. Я стиснул челюсти, на лбу и висках вздулись толстые жилы, выступил пот. Тело горело, а чресла жгло огнем, там все было готово взорваться.
– Леди Клеондрина, – сказал я хриплым голосом, – это жестоко...
– Мой благородный рыцарь, – сказала она и прильнула всем телом, – вот теперь вам уж точно придется поступиться своими обетами...
Смех ее был веселым, слова шутливыми, но я стиснул зубы крепче и, чувствуя себя последним дураком на свете, заставил себя выдохнуть:
– Нет, нет, леди Клеондрина! Я никогда не поступлюсь обетами... С вашей стороны жестоко этого требовать...
Она отпрянула, на прекрасном раскрасневшемся личике отразилось изумление и внезапный гнев.
– Требовать? Доблестный рыцарь! Это я, благородная леди Клеондрина, владетельная хозяйка этих земель, легла с вами, забыв стыд и честь, чтобы хоть чем-то малым отблагодарить вас за благородный поступок! А вы отвергаете?
Я сделал над собой неимоверное усилие, будто двигал гору. Мышцы затрещали от натуги, ведь боролся еще и с собой, обеими руками сдвинул прекрасную обнаженную женщину с себя, опустил на ложе рядом, а сам поспешно вскочил.
Меня трясло от стыда, позора, унижения, что обо мне подумают: ничтожество, червяк, комната расплывалась, пол под ногами качался, но я сумел схватить брюки и поспешно натянуть, что удалось с немалым трудом.
Обнаженная женщина приподнялась на локте и смотрела круглыми остановившимися глазами.
– Сэр рыцарь! – прошептала она в великом изумлении. – Значит ли это, что вы отказываетесь... от меня? От меня?
Я едва не взвыл от стыда, поклонился и ответил не своим голосом:
– Прекраснейшая леди Клеондрина, я никогда не посмел бы отказаться от вас! Да и какой мужчина в своем уме откажется? Я мечтаю заслужить вашу признательность, ваше внимание... А за одну вашу улыбку я готов умереть!
Она спросила все тем же изумленным голосом, чересчур тихим:
– Но вот вам мои улыбки, мои простертые к вам руки, мое желание насытить ваши чувства и погасить огонь в ваших пылающих чреслах! Вот я, сэр рыцарь! Возьмите меня и удовлетворите свою страсть!
Я застегнул широкий пояс. И хотя пальцы еще не ощутили ни меча, ни боевого молота, почувствовал себя увереннее, а когда заговорил, голос почти не дрожал:
